В прошлом году украинский режиссер Мстислав Чернов получил «Оскара» за документальный фильм «20 дней в Мариуполе», масштабное кино, снятое Черновым и Евгением Малолеткой в городе, ставшем символом трагедии. К городу подходят российские войска, режиссер с оператором снимают, как Мариуполь готовится к оккупации, как пытаются спастись бегством из города люди, потом россияне входят, но режиссер и оператор остаются и снимают сколько могут. Их глазами мы видим тот ужас, что несет с собою «русский мир». Гибель у тебя на глазах несчастных людей, виноватых только в том, что живут в непокорной Украине, — помимо ужаса и невыносимой жалости к этим людям, еще и ценнейший документ. Очень хочется надеяться, что он пригодится в Гааге.
И вот в этом году Чернова снова отправляют на «Оскара». Нет смысла гадать «дадут — не дадут». Вероятнее всего, не дадут — не было, кажется, в истории главной кинематографический премии прецедента, когда бы давали статуэтку одному человеку два года подряд. Но не в ней дело — вряд ли ради признания Американской киноакадемии Чернов с командой идут на подвиги, снимая свои фильмы. А в том, что это подвиги, сомнений нет. «2000 метров...» — особый, отдельный фильм, он не может и не должен ни с кем конкурировать.
Два километра до крошечного села Андреевка. Там ни осталось ни одного жителя, дома разрушены, руины лежат вечным напоминанием о преступлении путинской власти и ее армии. До Андреевки надо добраться и водрузить в ней украинский флаг.
2000 метров — это не просто расстояние на карте, а путь через минные поля, обстрелы и руины, путь, где каждый метр может стать последним. Как отмечает Чернов за кадром — именно его голосом читается закадровый текст — «здесь не имеет значения расстояние, только время».
Андреевка — село на пути к Бахмуту, к ней ведет двухкилометровая лесополоса между двумя заминированными полями. Шаг за шагом, сантиметр за сантиметром небольшая группа солдат продвигается к селу, которое, как ясно из фильма, не имеет уже никакого стратегического значения. Но флаг водрузить надо — это важный символический жест. В конце концов, никакого реального значения советское знамя над Рейхстагом тоже не имело, но стало символом победы. Андреевка, конечно, не Берлин, но Украине сейчас необходимы и такие небольшие символы. На бойцах — нательные камеры, которые снимают в реальном времени и ведут зрителя с собой через эту проклятую лесополосу к Андреевке. Время от времени на экране появляется титр: «1500 метров до Андреевки», «1000 метров до Андреевки», «500 метро до Андреевки»… Весь этот путь зритель проходит вместе с бойцами 3-й штурмовой бригады ВСУ. Эти метры — их путь на Голгофу. Они идут, ползут, бегут этот путь, не задумываясь о том, что спасают человечество. Надо — значит надо. Имеет ли Андреевка стратегическое значение, не имеет ли — неважно. Над Андреевкой должен развиваться желто-голубой флаг.
Один из бойцов погибнет прямо в кадре. Другой в минуту отдыха будет учиться крутить самокрутку и жаловаться, как ему жаль жену, которая за него переживает. Закадровый голос режиссера расскажет, что через пять месяцев этот боец умрет от ран. Третий, совсем мальчишка, смешливый и наивный, тоже что-то рассказывает в кадре, а через несколько минут мы узнаем, что и он скоро погибнет. В игровом кино, где актеры изображают реальных людей, часто в конце присутствует титр, рассказывающий, что стало потом с протагонистами. Здесь же — совсем другое, здесь мы видим живого парня — мрачного или смешливого, спокойного или эмоционального, — и вот его уже нет. Реального, ставшего близким нам человека, — нет за одну секунду прямо у тебя на глазах. Французский перевод щадяще нейтрален, да и нет во французском таких слов, чтобы перевести крики во время боя и переговоры военных. Врага ребята иначе как «пидоры» не называют — французы переводят «russe». «Зачем ты сюда поперся, пидор?!» — хрипло кричит один из ребят, вытаскивая из блиндажа перепуганного российского солдата. «Я не знаю, зачем», — признается бородатый Абдул Рахмонов. За всех сказал. Никто из них не знает. И те российские трупы, которыми усеяны подходы к Андреевке, не знают. «Пидор» для украинских бойцов — не ругательство, сейчас это обычная дефиниция для российского оккупанта. По-другому оккупантов просто не называют.
Конечно, «2000 метро до Андреевки» — художественное произведение, хоть и документальная съемка в режиме реальном времени, и, скорее всего, не может быть настоящим свидетельством в будущем суде. Поди разберись в этой смеси хроники и авторских приемов. Но в копилку обвинений, пусть даже не доказанных в суде, этот и предыдущий фильмы Чернова уже упали.
Это два часа бесконечной боли — твой и авторов. Фильм пропитан ею, она — едва ли не главный герой Чернова. В данном случае режиссерская работа сводится в основном к монтажу, что тоже, разумеется, непросто, особенно с таким материалом. Тасуя эпизоды, Чернов добивается той степени виртуозности, когда режиссерские приемы не видны — зрителю кажется, что режиссер с оператором лишь фиксируют ход жизни. Это, конечно, не так — видно, насколько тщательно режиссер отбирает эпизоды для соседства в кадре, как мгновенно сменяются страшные боевые сцены относительно беспечной болтовней солдатиков, как Чернов разрешает бойцу проговорить долгий монолог, и вдруг, без паузы, без отступлений, как обухом по голове — титр о его гибели.
Это ни в коем случае не манипуляции, это — стократно продуманная и очень удачно выстроенная линия, позволяющая зрителю хоть отдаленно, хоть на сотую процента почувствовать ужас и горе войны. Камера в руках Чернова и его коллеги-соратника, корреспондента Associated Press Алекса Бабенко — не подручное, хоть и главное, орудие труда, она — такой же рассказчик, как и герои фильма, и его авторы. Это очень честная камера, мы видим ее работу, ей нечего скрывать или додумывать — так же, как и ее хозяину. Чернов сотоварищи, понимая, насколько важна в таких произведениях искренность и честность, не пытаются придать фильму никакого дополнительного звучания. Здесь все как на ладони, здесь зрителю показывают войну без прикрас и без искусственного нагнетания ужаса, давая свободу выбора собственных эмоций. Кто-то выбирает ненависть, кто-то — жгучую жалость к погибающим ребятам и их матерям (в какой-то момент зритель переносится в село, где хоронят одного из бойцов, погибших при взятии Андреевки, и его мать горестно замечает: «Говорят, герои не умирают — это не так. Они умирают первыми»), кто-то просто хочет закрыть глаза и не видеть. Авторы решительно отказываются от героизации и романтизации и войны, и бойцов — какая еще героизация нужна, когда вот, все перед тобой, вся война и весь героизм на этом страшном пятачке? Мстислав Чернов предельно честен перед своими героями и перед зрителями, и его личная боль, боль гражданина Украины, чувствуется в фильме ежесекундно. Эта боль прямо у нас на глазах, смешиваясь с крепчайшей верой в победу, дает мощный эффект — герои фильма, молодые и не очень бойцы, зримо вырастают в былинных героев, в баснословных титанов из древних героических времен. Они — сила, боль и спасение несчастной страны, которую убивают уже почти четыре года, но вот фиг вам, не дождетесь.
