На Брайтон Бич опять идут дожди: как прошел съезд «иноагентов»

В Берлине закончился первый иноагентский слет. Он был мало похож на профессиональную конференцию или форум, за два дня усиленного нетворкинга и рабочих групп участникам не удалось даже принять резолюцию, хотя она была анонсирована. Но в этом нет ничего странного.

Власть в России весьма рандомно раздает иноагентский статус, часто затрудняясь объяснить почему и за что, поэтому иноагенты публика весьма разношерстная и мало друг с другом связанная. Иноагент – звучит грозно, но, тем не менее, непонятно. Непонятно в первую очередь самим иноагентам. То ли мы «лучшие люди страны», то ли что-то типа политического ЛГБТ, дискриминируемая социальная группа. То ли мы по статусу обязаны власть в России свергать, то ли кассу взаимопомощи открыть, потому что жить в Европе недешево, а работы нет. То ли нам организацию замутить, то ли телеканал с опальной Пугачевой. Что общего у бывшего премьер-министра России Михаила Касьянова и доярки из Тульской области? Что общего у успешного галериста Марата Гельмана и у голодающей в Вильнюсе политзаключенной художницы Юлии Цветковой? Они называют себя «свободными людьми», но есть в этом какое-то противоречие, так как единственное, что их объединяет на самом деле, – это изгнание из собственной страны и проблемы в эмиграции. Какая уж тут свобода?

Самой популярной секцией слета стало выступление правозащитника, который первым начал объединять иноагентов в юридическом чате в телеграме. Но рамки чата со временем стали тесны, и наиболее активные участники начали задумываться о реальной встрече. Среди них оказался и Марат Гельман, поэтому Берлин был выбран не случайно. Вместо полутора часов, отведенных на юридические аспекты иноагентства, иноагенты продержали юристов почти в два раза дольше. Было много личных бытовых вопросов: как иноагентство может повлиять на сделки с недвижимостью в России, на безопасность близких, как иноагенту поменять паспорт за границей и т.д.

Секция же с презентацией проектов и инициатив иноагентов большого интереса не вызвала и почти не запомнилась. Изначально предполагалось, что на слете можно будет найти финансирование для проектов, но в списке гостей не было ни представителей крупных фондов, ни частных меценатов. Крупных европейских чиновников тоже. Что удивительно, большого интереса от СМИ, также не наблюдалось. Ни от немецких (кроме Deutsche Welle), ни от российских (кроме SOTA).

Каким-то образом в программу слета удалось также впихнуть премию Ходорковского «Профессия журналист». Хотя что она имеет общего с иноагентами, также непонятно. Не поняли и иноагенты, предпочитая веселые разговоры под вино, на что организаторы премии обиделись и предложили всем, кому не интересно покинуть зал.

Достаточно интересно было слышать, что иноагенты – это элита страны, легитимизированная Путиным, и ей предстоит этот режим снести. Но при этом иноагенты не спешат свою высокую миссию выполнять. Анонсированное ранее создание организации или какого-то хотя бы союза было отложено из-за возможных рисков усиления репрессией в отношении иноагентов со стороны российских властей. Такое ощущение, что подавляющее большинство иноагентов вообще стараются держаться от политики подальше, ибо уже хватило.

Иноагенты постарше и кто живет в Европе давно, вспоминали методы борьбы диссидентов во времена СССР, «Радио «Свободу» и BBC, предлагали создать телеканал для эмигрантов с Пугачевой и Галкиным.

За очень редким исключением иноагенты замкнуты на себе, на своих эмигрантских проблемах и несчастьях. Как в свое время была зациклена Белая эмиграция или эмиграция из позднего СССР. В один момент мне показалось, что над слетом навис коллективный Брайтон Бич, оплот эмигрантов из СССР, в котором остановилось время. За границей многим даже самым активным и политически вовлеченным людям, к сожалению, делать нечего. Нет доступа к выборам, например, чтобы за ними наблюдать. Нет физического доступа к людям, чтобы помогать. Нет доступа к реальности, о которой надо писать. Но мы сейчас живем совсем в другую цифровую эпоху, поэтому Брайтон Бич нам не грозит.  По крайней мере в тех масштабах. Кроме того, всегда есть надежда, что изгнание не затянется настолько, что ты не захочешь больше возвращаться.