Бесогоны: как прошли Дни Достоевского в Оптиной пустыни

Монастырь Оптина пустынь в Калужской области в XIX веке был популярен у представителей русской интеллигенции, занятых духовными поисками: к здешним монахам приезжали побеседовать писатели и философы. В 1878 году философ Владимир Соловьев привез сюда писателя Федора Михайловича Достоевского, потрясенного внезапной смертью маленького сына. В отличие от другого литературного гиганта, Льва Толстого (который, напомним, в Оптину тоже приезжал несколько раз, последний – даже накануне своей смерти, но как-то все неудачно), Достоевский на самом деле утешился беседой с известным оптинским старцем Амвросием. И даже, как уверяют представители монастыря и организаторы фестиваля «Дни Достоевского», получил новые творческие импульсы, чтобы описать Оптину пустынь в своем последнем крупном романе «Братья Карамазовы».

Если вы роман не читали – бывает – или подзабыли, напомним, что одним из важных мест действия в нем становится монастырь близ города Скотопригоньевска (название и впрямь позволяет сделать отсылки к реальному Козельску, рядом с которым расположена Оптина). В литературном монастыре живет мудрый старец Зосима, духовный наставник самого трогательного героя книги, Алеши Карамазова. Споры о прототипах мест и персонажей в романах Достоевского, конечно, давно стали темой для исследователей, и на право считаться местом действия «Братьев Карамазовых» претендует также Старая Русса, где Достоевские несколько раз проводили лето. Да и старец Зосима, скорее всего, – собирательный образ, в котором находят черты разных церковных мыслителей. Впрочем, это не отменяет того, что посещения Оптиной пустыни на писателя так или иначе повлияли, и позволяет связать его биографию с историей монастыря. 

Надо учитывать, что Достоевский, успевший в молодости побывать в кружке петрашевцев, в тюрьме и на каторге (за такое ужасное преступление как публичное чтение письма Белинского, и за то, что не донес на других членов кружка!), после возвращения на свободу и в литературный мир постепенно трансформировался в консервативного мыслителя-государственника, за что особо любим сторонниками всевозможных традиционных ценностей: вот, мол, человек тоже маялся вредными антиправительственными идеями, однако каторга пошла ему на пользу, он осознал пагубность либеральной заразы, переродился и очистился через страдания, стал критиковать не понимающий русскую душу Запад, в общем, всем пример и образец.

Все это вкупе хорошо объясняет, почему представители РПЦ в прошлом году поддержали идею проводить в монастыре фестиваль, посвященный Достоевскому. Идея вообще-то не такая уж тривиальная для религиозного центра, где вроде бы свои герои – святые, а не писатели. Но так велик был соблазн вновь объявить Оптину пустынь центром притяжения для современных деятелей культуры (а заодно, видимо, и для политиков – им тоже нужна духовная опора)! К тому же наместник монастыря епископ Иосиф (Королев) не устает напоминать, что война с Украиной – это полезное для страны событие, которое способствует духовному возрождению, а долг монастырских насельников в сейчас – быть патриотами и поддерживать паломников, разъясняя необходимость войны (об этом он рассказывал на конференции, посвященной Дням Достоевского, в ТАСС). Так что очередной фестиваль «Дни Достоевского», назначенный на 7 и 8 июля, должен был соединить несколько нарративов: «истинные деятели русской культуры всегда тянутся к православию», «Достоевский – разоблачитель либерализма», «Оптина пустынь как опора государства», «война – время духовного подъема». Поскольку на 8 июля пришелся еще и (уже год как официальный) День семьи, любви и верности, ко всему перечисленному удачно пристегнулась идея про сохранение традиционных семейных ценностей. И надо отдать организаторам должное – они сумели равномерно перемешать все эти послания в программе, так что, придя послушать про литературу или ценности семейных уз, посетители получали выверенные дозы других ингредиентов. 

Кстати, о посетителях: программа фестиваля разделялась на два вида мероприятий – одни по приглашениям или особым спискам, другие доступны после регистрации на странице фестиваля (за добровольное пожертвование на установку памятника). Мероприятия проходили на двух площадках – более спокойные и закрытые в монастыре или у его стен, а массовые и шумные – в селе Губино, возле церкви Зачатия Иоанна Предтечи. Учитывая, что монастырь и село находятся с разных сторон от Козельска, логистика оказалась не самой простой, но большинство гостей фестиваля приехали на своих машинах и как-то справились с перемещениями (хотя праздник охотно посещали и живущие в Оптиной паломники). Сориентироваться помогала толпа юных волонтеров в футболках с цитатами из Достоевского, хотя часть помощников не могли сообщить ничего более связного, чем «вон там стоит другая девушка, она, наверное, знает».

 

Об актуальности «Бесов»: открытие памятника

Первым (и закрытым) событием стало открытие памятника Федору Михайловичу Достоевскому у стен Оптиной с участием официальных лиц и почетных гостей фестиваля. Патриарх Кирилл, правда, от визита воздержался, ограничившись переданным благословением и видеоприветствием. Зато церемонию посетили чиновники, выступления которых вызвали у корреспондента SOTA некоторый диссонанс с описанием монумента в пресс-релизе: представители монастыря закономерно акцентировали внимание на романе «Братья Карамазовы», как произведении, написанном Достоевским после поездок в монастырь, но из выступлений почетных гостей сложилось впечатление, что главный роман Федора Михайловича – это «Бесы», где монахов никаких нет, зато есть язвительно и страшно описанные носители левых взглядов разной степени радикальности.

Правда, открывший череду официальных речей представитель Президента РФ в Центральном федеральном округе Игорь Щеголев предпочел процитировать «Дневник писателя»: «Для Европы («сегодня читаем – для Запада», уточнил спикер для плохо ориентирующихся в геополитике) Россия – недоумение, и всякое действие ее – недоумение, и так будет до самого конца». По словам Щеголева (прочитанным, правда, с некоторой запинкой), это мудрое изречение помогает видеть происходящее вокруг нас «глазами искушенного русского человека», хотя нам еще предстоит переосмыслить Достоевского с точки зрения современности. 

Зато сменивший на трибуне полпреда президента председатель Императорского православного палестинского общества (а также первый директор ФСБ) Сергей Степашин разъяснил все, не запинаясь: Достоевский – пророк, потому что «Бесы – это то, что мы сегодня видим. И не только бесы некогда родной и близкой Украины, но и бесы антихриста в Европе и других странах», которые не стоит даже перечислять, дабы не делать им рекламу. Достоевский все про них понимал, а также все понимал «о псевдодружбе и любви так называемых славянских народов». «Авторы СНГ в Беловежской пуще, наверное, плохо читали Достоевского», – посетовал Степашин.

Пока корреспондент озадаченно пытался понять, почему славянские народы «так называемые» (они не славянские или не народы?), на трибуну вышел губернатор Калужской области Владислав Шапша, в речи которого, как и полагалось ему по должности, прозвучали слова про особый период времени, когда страна борется с глобальными вызовами, поэтому «важно помнить о том значении, которое Достоевский имеет для мировой литературы, из которой нас так усердно хотят вычеркнуть». Произведения Достоевского призывают к преодолению трудностей, с чем созвучна и цель мероприятия, объяснил губернатор, не став, впрочем, конкретизировать, какие трудности нам помогут преодолеть уроки Достоевского (а вдруг кому-то – каторгу и ссылку?).

Председатель комитета Совета Федерации по бюджету и финансовым рынкам Анатолий Артамонов (он же бывший калужский губернатор) указал, как своевременно открыли памятник, «исходя из той ситуации, в которой мы живем». Ведь сейчас как раз пора принять от Достоевского наказ не уподобиться героям «его, пожалуй, главного романа «Бесы» и не позволить им занять главенствующую роль в нынешнем мире». 

Народный артист России Сергей Мигицко нетривиально развил мысль о борьбе с бесами, предложив проводить у стен Оптиной еще и театральный фестиваль и привезти сюда постановку «Бесов». Хотелось посмотреть, как отреагировали на идею устроить показ «Бесов» под монастырской стеной представители братии, но лиц их в этот момент было не видно.

Впрочем, основная часть выступления Сергея Мигицко строилась вокруг сравнения двух исторических событий – в 1880 году в Москве был открыт памятник Пушкину, по случаю чего Достоевский произнес знаменитую «Пушкинскую речь» (про «стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе…»), а вот теперь происходит равнозначное событие, открытие памятника самому Достоевскому… Корреспондент SOTA заинтригованно попытался предположить, кто же сегодня заменит Федора Михайловича, произнеся речь, равнозначную по масштабу «Пушкинской» (предыдущие ораторы явно не тянули на такой литературно-публицистический уровень)? Но увы, литератора нужного масштаба на мероприятии не нашлось, потому что тут оно и закончилось. В завершение показали видеоролик с рассказом скульптора Салавата Щербакова о том, как он создавал памятник (этот фильм понравился бы больше, если бы вечером его не пришлось посмотреть еще два раза, когда задерживались номера концертной программы).

Гости отправились фотографироваться со скульптором и памятником и гулять по «тропе покаяния» к Иоанно-Предтеченскому скиту (именно там, чуть в стороне от монастыря, жил старец Амвросий, к которому приезжал Достоевский, так что памятник установили как раз в начале тропинки). Сразу стало шумно: кто-то брал благословение у собравшихся на открытие памятника священников (особенно много почитательниц собралось вокруг популярного медийного батюшки Артемия Владимирова, которому предстояло выступать на следующий день), кто-то в тени монастырских яблонь вещал, что России нужна война, она пробудит лучшие силы страны, как уже было в дни поддержанной Достоевским русско-турецкой войны 1877-78 годов… Послушать обо всем этом было интересно, однако пора было двигаться дальше, на продолжение праздника в селе Губине.

 

Песни в поле: гала-концерт с пророчествами

Обещанное в пресс-релизе «многофункциональное культурное пространство» под открытым небом и впрямь совмещало много функций. Помимо большой сцены и зрительных рядов здесь была оборудована зона отдыха со стилизованными стогами сена и цитатами из Федора Михайловича. Имелся здесь и фудкорт, ассортимент которого заинтриговал такими опциями как «сельская шаурма с картошкой» (400 р.) и «бургеры из мраморной говядины» (почему-то говядина стоила дешевле картошки, всего 350 р., хотя к бургерам для более эстетичного их поедания полагались даже одноразовые черные перчатки). Продвигаясь дальше в поисках более традиционных пирожков с капустой, корреспондент SOTA наткнулся на палатку бренда одежды «Великая Россия», где желающих по заветам Достоевского нести примирение в европейские противоречия ждали футболки и кепки с буквой Z, а чуть дальше обнаружился и не особо приметный пункт вербовки контрактников на войну с Украиной.

С учетом этих находок как-то сразу показалось, что нас ждет концерт военной песни – это было бы так логично! Но обошлось малой кровью, то есть периодическими напоминаниями ведущей про «непростое для всех время, когда Россия отстаивает свое право на существование и пытается осознать свое историческое предназначение» и намеками других выступающих, что время это не только непростое, но еще и предсказанное Федором Михайловичем.

Наместник Оптиной Иосиф объяснил, что Достоевский предсказал почти все, что случится с нашей страной – террористов, революцию, войну, предательство России братскими народами и даже свою смерть. Вновь вышедший на сцену на правах старожила Артамонов пообещал, что русский мир, который предрекал Достоевский, когда-нибудь спасет нашу землю от разрушения. Скульптор Щербаков, наконец-то сменивший свою видеоверсию, помянул среди прочих святынь русской земли, «святое русское воинство», ведь «те люди, которые отдают жизни, они святые люди, и в церкви обозначены как святые». Президент Фонда Достоевского Игорь Волгин, вновь попытавшись развить тему параллели между памятниками Пушкину и Достоевскому, объяснил, что в 1880 году Россия колебалась над бездной, когда только что прекратилась волна террора и общество ждало перемен, а получило в итоге новых террористов и революцию, – а теперь даже и весь мир колеблется над бездной и «будет ли он в последний момент помилован, зависит от нас» (хотелось верить, что литературовед имел в виду метафорическую мессианскую роль России, а не колебание чьих-то пальцев над красной кнопкой).

Несколько выбился из общей мессианской темы только руководитель фонда «Возрождение Тобольска» Аркадий Елфимов, вышедший на сцену, чтобы рассказать об издании «Евангелия Достоевского». Нет, Евангелие все-таки имелось в виду от Матфея и других апостолов, просто оно было издано со всеми пометками, отчеркиваниями ногтем и загибами страниц, которые Федор Михайлович оставил в знаменитом томике Евангелия, подаренном ему женами декабристов в пути на каторгу.

Выступления перемежались концертными номерами (в основном народные или подходящие к теме мероприятия патриотические песни) в исполнении Московского государственного академического камерного хора и русского народного хора имени Пятницкого и актерскими миниатюрами. Действо развивалось неторопливо, поэтому особо ожидаемое зрителями выступление певицы Пелагеи началось почти на час позже обещанного программой: не в девять, а в десять вечера. 

Однако публика, несмотря на вечернюю прохладу, дождалась – показалось даже, что к выходу на сцену и в поле заметно прибавилось народа. Пелагея не подвела столь преданных зрителей – пела долго и душевно. Даже корреспондент SOTA, не слишком любящий неофолк, проникся и особо был признателен певице за то, что она ни разу не упомянула стоящие перед страной геополитические вызовы. Ради такого можно было даже дважды выслушать песню «Мы с конем идем по полю вдвоем» (ранее ее уже пел хор имени Пятницкого). 

Оставалось дождаться обещанного под занавес в ночи выступления публициста-националиста Егора Холмогорова и показа его киноэссе «Федор Михайлович». Однако автор термина «русская весна» и «множества публикаций про анализ современной геополитической ситуации» (как представила его ведущая) вместо обещанного личного явления на сцене ограничился видеообращением. Публика ответила взаимностью и, отхлопав Пелагее, начала стремительно покидать поле, забив на русскую весну и геополитику, тем более время шло уже к полуночи, а фильм был рассчитан еще почти на два часа. Слушать, что сообщит о Достоевском идеолог «русского мира», на темном поле осталось лишь несколько десятков самых стойких гостей и волонтеры с охранниками. 

Да и с трансляцией что-то не задалось. Холмогоров с экрана успел сообщить, что фильм снимался, когда можно было лишь предчувствовать развернувшиеся в 2022 и 2023 годах грозные события, но «в фильме уже говорится о том, что произойдет» (видимо, всем творцам, включая Холмогорова, присущи пророческие способности), и что «очень важно отделить некий миф о Достоевском как о каком-то сентиментальном мыслителе, который непрерывно всех жалеет, от реального писателя и мыслителя-славянофила, государственника, державника, уверенного в том, что для того, чтобы слезинка ребенка не пролилась, нужно сражаться не только каждому человеку в отдельности, но и…». Кому еще нужно сражаться и какими средствами, так и осталось неизвестным, потому что тут трансляция внезапно оборвалась. Возможно, дальше следовали такие пророчества Холмогорова, которые организаторы праздника не рискнули открывать неподготовленному зрителю.

Началось было киноэссе – и тоже оборвалось. Организаторы фестиваля некоторое время чинили свое оборудование, становилось все холоднее и тоскливее, и начавшийся наконец фильм не развеял этого печального настроения: там излагалась предсказуемая версия биографии Достоевского, попавшего в путы коварных петрашевцев, сбитого ими с пути, но спасенного специально придуманной Николаем I для вразумления талантливого писателя инсценировкой смертной казни (напомним, что Достоевского должны были казнить, однако в последний момент, уже на эшафоте, заменили приговор каторгой). Арест, как узнали мы из фильма, оказался для Достоевского спасением и позволил обрести себя как русского православного консервативного мыслителя, на каторге он встретил начало Крымской войны и проникся чувством национальной солидарности, сблизившим его с простым народом и еще сильнее отвратившим от презираемых автором фильма столичных либералов… Тут корреспондент SOTA сообразил, что, жертвуя остатками сил, смотрит фильм, давно выложенный на YouTube, и с чистой совестью отправился в гостиницу спать. За его спиной еще долго звучал усиленный динамиками суровый голос Холмогорова, вещавшего стогам сена и уставшей охране про «общество, одержимое зудом реформ, переходившим в похоть революции».

 

О любви (и немного о войне)

Второй день фестиваля разделил участников на любителей теоретических и практических вопросов. Для первых в лектории Оптиной пустыни проходил круглый стол о значении Достоевского для современности, а затем были обещаны лекции о русском языке и семейной жизни писателей. Вторых снова ждало русское поле, на котором популярные проповедники протоиереи Андрей Ткачев, Артемий Владимиров и архимандрит Мелхиседек собирались поговорить со всеми страждущим про любовь, семью и верность.

Тема круглого стола «Достоевский в современном мире», на первый взгляд, могла стать многообещающей – столько поводов вновь вспомнить про вызовы современности, европейских бесов и прочую геополитику. Однако дискуссия, вопреки ожиданиям, оказалась мирно-литературоведческой. Корреспондент SOTA выбрал встречу с батюшками в селе Губине и не прогадал: здесь без политики не обошлось.

Когда корреспондент добрался до поля, над ним из динамиков звучали благостные рассказы о важности любви и умения прощать в семейной жизни, подкрепляемые цитатами из наследия Оптинских старцев. За политическую грамотность отвечала модераторша дискуссии – ведущая канала СПАС Анна Шафран, напоминавшая, в какое время мы живем: «Как же хорошо, что мы подошли к тому моменту, когда во внешнем контуре нас все начали гнобить и угнетать, и у нас не остается ничего другого, кроме как собираться! Никуда не денешься от архетипов русского сознания: мы очень часто нуждаемся в таком волшебном толчке к тому, чтобы пересобраться и двинуться вперед». Оказалось, что семья русскому человеку сейчас нужна не просто так, а как крепкий тыл, укрывающий от внешних вызовов враждебного мира. Как же семью создать?

Вопрос ведущая адресовала протоиерею Андрею Ткачеву, известному не только своими антиукраинскими взглядами и горячей поддержкой войны, но и колоритными высказываниями о семейных отношениях (в 2016 году он стал героем скандала, когда в открытый доступ попала запись беседы с рекомендациями «женщину ломать об колено, отбивать ей рога… гнуть ее, тереть ее, запихивать ее в стиральную машину»). Брутальный типаж батюшки вкупе с интересными высказываниями привлек массу почитательниц, которых неизменно радуют его рекомендации терпеть и смиряться, – на этой встрече тоже было немало поклонниц Ткачева, внимавших ему с трепетом и умилением.

Священник не изменил себе, обличив современную молодежь («люди раскисли») и старшее поколение, которое не заложило в них вовремя правильные установки. А теперь поздно: умение правильно воспитывать детей утратили даже еврейские мамы, потому что и евреи «развращены, как все остальные народы, которые пытаются жить по западной модели цивилизации, которая есть разъедающая все ржавчина». Никто не внушает женщине с рождения, что она призвана стать женой и мамой, а вместо этого ее соблазняют ложными ценностями (последовал странный рассказ про киевский учебник трудового воспитания, в котором девочкам объяснялось, как пользоваться кредитками, выбирать меха и бриллианты). Хотя даже не в ожидании бриллиантов дело: «Все, что связано с любовью, каким-то преступным образом связано с сентиментальностью», а «сентиментальность паршивая убивает всякие смыслы», потому что любовь понятие серьезное и «даже иногда кровавое». Ведь «идея счастья не заложена в идею жизни человека», в брак вступают не счастья ради, а современное человечество «отравлено идеей личного счастья» и из-за этой вредной установки вечно чем-то недовольно. 

Стало утешительно, что хотя бы в России эту вредную идею о важности счастья скоро искоренят.

Впечатляющие спичи Ткачева уравновешивал менее кровожадный протоиерей Артемий Владимиров стихами и советами любить друг друга. Он даже попортил установку про утративший всякое понимание об истинных семейных ценностях Запад, рассказав о семейной паре из Англии, поставившей недавно рекорд по продолжительности семейной жизни.

Начались вопросы из зала (то есть с поля), и какое-то время казалось, что эта часть встречи не принесет ничего сенсационного: как учиться терпеть, как жить без родительского благословения на брак… Но вдруг к микрофону подошел молодой человек, которого волновала не семейная жизнь, а вопрос о том, как сочетаются в медиапространстве «духовный посыл про Православие и Великую Победу». Гость не очень четко сумел обозначить свои сомнения, но стало ясно, что его волнует соотношение христианства с милитаристской риторикой в целом.

Протоиерей Андрей Ткачев принялся объяснять про духовный смысл войны как таковой: «если победить должна Россия, то России нет без Церкви, а победить должна именно Россия, себя внутри и на внешнем контуре», «мирные времена – это сущее проклятие для такого человека как наш», русский человек в мирное время гниет, а война нас очищает. Но секрет в том, что война должна быть обращена не только вовне, а и внутрь России – это должна быть война «против разврата, против абортов, за семью, за детей». Именно такая война будет «большим джихадом», пояснил священник, перейдя почему-то на мусульманскую терминологию, а уж внешняя война – это так, «малый джихад».

Однако вопрошающий оказался настойчив – обещания джихада его не успокоили, и он продолжил уточнять про то, как возможна сакрализация Победы 1945 года, связанной с советским государством, в котором христианство было гонимым? 

Тут отец Андрей разошелся и (хотя и не совсем по теме вопроса) ошарашил аудиторию нетривиальным объяснением войны с Украиной: «Мы сейчас воюем с самой советской республикой из всех пятнадцати. Украина – это выкормыш Советского Союза, приросший территориями, получивший то, чего никогда не имел (промышленность, наука и все остальное), это самое любимое дитя красного проекта. И мы воюем с красной заразой снаружи, потому что желто-голубая зараза – это красная зараза, просто перекрасившаяся».

Дальше можно было уже и не продолжать, но некоторые смелые люди все-таки продолжили задавать вопросы, из которых корреспонденту больше всего запомнился вопрос одной милой женщины «Бить или не бить детей?». Чувствовалось, что она очень переживает: вдруг, вовремя не прибегнув к побоям, может непоправимо повредить детскую душу? Неизвестно (вернее, чего там, известно), что ответил бы ей отец Андрей Ткачев, но он, к счастью, ушел, не дождавшись конца встречи, а отец Артемий лишь дипломатично предположил, что задавшая вопрос дама производит впечатление культурного и деликатного человека и наверняка способна обойтись без мордобоя.

Завершилась встреча радостным резюме Анны Шафран, что сейчас, на сломе времен, мы должны переосмыслить День семьи, любви и верности, задав ему такие импульсы, с которыми он будет расходиться в массы, как день Победы. В семье как на войне – понял этот призыв корреспондент SOTA и немного удивился, но напоследок участники встречи все-таки зачем-то пожелали всем столь вредного для русского человека мира.

Проходя мимо уже знакомых рядов с колоритными футболками и бургерами, корреспондент вдруг осознал, чего ему на этом празднике литературы и духовности не хватало. Странно, но здесь не нашлось места ни одному книжному киоску, хотя литературный фестиваль как-то подразумевает книжные ярмарки или хотя бы выставки и презентации новинок. 

Но если читать Достоевского самостоятельно, там, возможно найдутся какие-то мысли, не совсем укладывающиеся в очищенный от ложного сентиментализма и зуда реформ образ державника и сторонника радикальных военных решений. А уж если обратиться к «Братьям Карамазовым», которых на фестивале как-то заслонили «Бесы», и почитать, что именно проповедует в этом романе старец Зосима, призывавший любить все создания Божии и считать себя виноватым перед всем миром…

Нет, в самом деле, литература на этом празднике могла оказаться чем-то лишним.