После смерти Алексея Навального в публичном пространстве появилось уже несколько предположений о том, что его можно считать святым. Сначала об этом сказал в комментарии SOTA протоиерей Константинопольской Церкви Владимир Селявко, напомнивший о том, что для местночтимых святых не требуется церковной канонизации. Хотя формулировки были достаточно туманны («если для кого-то это будет святой, почему бы и нет»), протоиерей подчеркнул, что Навальный был православным верующим человеком, который «погиб за свои убеждения», вполне христианские. Позже политик Эльвира Вихарева выступила с предложением канонизировать Алексея Навального как мученика (правда, не совсем ясно, кому конкретно было адресовано это предложение).
Но что такое вообще канонизация, кого и за что можно канонизировать в православной традиции, и что в этом смысле можно говорить о перспективах Навального? Попробуем разобраться.
Агиологический ликбез
Святые в христианстве были с первого века нашей эры, но в первом веке вопросов, кого и за что считать святым, не возникало: если римские власти казнили кого-то за то, что он отказывался отречься от Христа, значит, святой. Никаких формальных процедур канонизации тогда не было.
Но времена менялись, и христиане из гонимого меньшинства превратились в представителей государственной религии, принимать новую веру стало полезно для карьеры, а потом и вовсе неизбежно для жителей империи, поэтому времена массового мученичества за веру прошли (хотя, как показывает нам история, не навсегда). Именно в противовес этому «вписанному в государственную систему» безопасному христианству и появилось монашество – люди, желавшие подвига ради веры, искали его сами, уходя в пустыню, забираясь на столбы, истощая тело постами, чтобы хоть так показать, что для них христианство – по-прежнему выбор, за который ничего не жалко. Но, помимо мучеников и аскетов святыми становились и другие люди: среди святых разных веков можно обнаружить и представителей церковной иерархии, и богословов, и тех, кто занимался социальной работой, то есть помогал бедным и лечил больных, и даже простых людей, не уходивших в монастырь и не погибавших мученической смертью, но известных своей праведностью.
Разобраться во всем этом пестром разнообразии представители православного богословия попытались только в XX веке, заговорив о важности «агиологии» – специальной дисциплины, которая изучает именно христианскую святость и различные пути к ней (а учебник и курс по этой дисциплине, отметим, появились и вовсе только в XXI веке в ПСТГУ).
Что важно понимать человеку, далекому от темы?
С точки зрения христианского вероучения, к святости призван каждый верующий человек, потому что его задача – постараться стать подобным Христу (именно это и есть святость). Но некоторые люди особенно успешно с этой задачей справляются, их святость становится заметной, признается окружающими и приводит к их посмертному почитанию. Молясь святым, христиане, в общем-то, просят об определенном посредничестве – полагают, что люди, лучше прожившие свою жизнь и потому особо близкие Богу, могут по ту сторону смерти молиться за тех, кто просит о помощи здесь, на земле, и их молитва будет быстрее услышана (правда, почитание святых нередко обрастает полуязыческими ритуалами, но это отдельная тема). Чинов (ликов, типов) святости много, потому что подражать Христу можно разными путями: равноапостольные (те, кто занимался миссионерством), мученики, преподобные и святители (речь о монахах и священниках), благоверные, юродивые, праведные (это разные виды подвига мирян).
Святой – не тот, кто при жизни был во всем абсолютно идеален, безупречен и безгрешен. Разумеется, святые – тоже живые люди, они могли ошибаться, заблуждаться, делать что-то неразумное, впадать в гнев и уныние. Канонизация лишь подтверждает, что в том или ином своем поступке или серии поступков человек уподобился Христу.
Руслан Терехов / SOTA
Церковь не делает кого-то святым с помощью канонизации
В истории точно есть множество святых, не канонизированных официально (просто потому что их подвиг остался неизвестным), и какое-то количество сомнительных канонизированных святых. Канонизация как формальный акт стала складываться примерно в конце первого тысячелетия н. э., и связано это было со стремлением церковных властей хоть как-то разобраться в изобилии почитаемых верующими подвижников, упорядочить списки святых и определить критерии, по которым можно считать того или иного умершего святым.
Если вам кажется, что эти формальности излишни в духовной сфере, просто представьте, сколько интересных персонажей могли бы попасть в церковный календарь, если бы верующие могли объявлять святыми всех, кто дорог их сердцу. Иван Грозный и Сталин оказались бы вишенками на торте, начиненном всевозможными странноватыми старцами и сомнительными пророками, национальными героями и одиозными лидерами. Именно для предотвращение подобной сакральной неразберихи и предпринимались попытки упорядочить процедуру признания подвижников святыми – пусть Церковь будет почитать не всех, кто этого заслуживает, но по крайней мере, канонизировать будут тех, к кому точно нет вопросов и чье широкое почитание не приведет к церковным расколам.
Опять-таки, процедуры эти были во все века не идеальны, и в святцы попадали люди, чьи истории у современного человека вызывают вопросы и недоумения: те, чьи жития полны фантастических деталей, те, чье историческое существование ставится под вопрос, те, кто покончил с собой (да, среди святых есть и такие!), те, кто погиб в политических конфликтах и т.п. Но это традиция, а нас все-таки интересует современная практика.
Ян Хачко / SOTA
Как принимаются решения о канонизации?
В практике разных христианских Церквей есть различия, но в целом процесс чаще всего идет «снизу», то есть с народного почитания умершего человека. Почитание такое чаще возникает на локальной территории – там, где кандидат в святые родился, жил или умер. Далее местным духовенством может быть инициирован процесс канонизации. В Русской Церкви, например, сейчас это выглядит так: представители епархии собирают материалы о человеке и отправляют запрос в Синодальную комиссию по канонизации, там материалы рассматривают, проверяют и, если заявка кажется убедительной, передают ее в Синод. При этом одобрить почитание святого в определенной епархии может и лично патриарх, без каких-то особых актов, а вот чтобы объявить кого-то общецерковным святым, нужно уже решение, принятое на расширенном заседании Синода или Архиерейском соборе (отсюда и некоторая путаница – есть разница между «народным почитанием» какого-то подвижника, переходом его с благословения патриарха в статус «местночтимого святого», а потом прославлением его как «общецерковного святого»). Примерно так происходят канонизации и в других православных Церквях, например, в Константинопольском Патриархате.
Эта схема привычная, но не универсальная. В Русской Церкви она не годится для большинства новомучеников, погибших в XX веке: ведь людей арестовывали и расстреливали тайно, места их захоронений могли оставаться неизвестными, и откуда было взяться местному почитанию? В таких случаях процесс канонизации инициируется «сверху», когда появляется достаточно информации о людях, убитых за свои религиозные убеждения.
Денис Галицын / SOTA
А каковы критерии?
Для начала потенциальный святой должен быть православным человеком, то есть крещен (хотя в ранние христианские времена для некоторых мучеников делали исключение, признавая так называемое «крещение кровью»: это если какой-нибудь язычник, впечатленный казнями христиан, внезапно объявлял, что он тоже уверовал, присоединялся к казнимым и тут же погибал с ними – бывали прецеденты). Еще предполагается, что святой был не только формально крещен, но так или иначе признавал себя христианином, принимал догматы христианства и участвовал в церковных таинствах (исповедался и причащался).
И да, чтобы стать святым, надо сначала умереть. Потому что, пока человек жив, у него всегда остается возможность все испортить.
Далее в разные времена представителям Церкви приходилось формулировать какие-то дополнительные критерии, за что вообще люди могут быть канонизированы. Почему-то часто считается, что святым могут признать только того, чье тело сохранилось нетленным (именно на этом убеждении строилась советская антирелигиозная кампания по вскрытию мощей почитаемых православных святых – вот, мол, смотрите, такой же прах, как у всех). На самом деле, это заблуждение, критерии для канонизации в православии сейчас достаточно широкие. Например, Архиерейский собор 2000 года зафиксировал семь пунктов (не обязательно каждый конкретный случай должен соответствовать всем пунктам), если пересказать их кратко, то они таковы:
- Вера Церкви в святость данного подвижника (это относится к обоснованию почитания апостолов и древних святых в православной традиции);
- Смерть или страдания за веру;
- Чудеса, совершаемые по молитвам святому;
- «Высокое церковное первосвятительское и святительское служение» (то есть покойный был очень достойным священником или епископом);
- «Большие заслуги перед Церковью или народом» (этот многообещающий пункт вспоминают, говоря о канонизации какого-нибудь правителя);
- Праведная христианская жизнь;
- Широкое народное почитание (например, человеку уже давно молятся, составили церковную службу и даже, может быть, написали икону).
Нетрудно заметить, что некоторые из этих пунктов открывают большое поле возможностей для канонизации самых разных людей – мало ли кто имел большие заслуги перед народом, вел праведную жизнь или уже почитается и даже имеет иконы и акафисты (вспомним вновь Ивана Грозного!). Даже странно кажется, как же это до сих пор не канонизировали множество одиозных персонажей, за церковное прославление которых ратуют их почитатели.
Но этими пунктами все не исчерпывается: комиссия по канонизации рассматривает данные о жизни кандидата в святые, обстоятельства его смерти, особенности религиозных взглядов… Какие-то неблаговидные страницы биографии человека могут стать поводом для отрицательного решения. Многое зависит и от типа подвига, за которой предполагается человека прославить: для мученика факт смерти за веру может оказаться существеннее, чем не очень правильная с точки зрения христианских заповедей предшествующая жизнь, но для кандидата в «праведные» такое вряд ли возможно. Впрочем, и с мучениками немало мучений: например, те, кто пострадал от репрессий в СССР, нередко обвинялись вовсе не в исповедании христианства, а в каком-нибудь контрреволюционном заговоре, к тому же им могли приписывать обвинительные показания на других людей (и кто-то действительно давал такие показания под пытками, а кто-то – и не под пытками), и во всем этом приходится разбираться, принимая решения о том, кто достоин канонизации.
Так что же с Алексеем Навальным?
Надо полагать, что всю предыдущую лекцию вы выдержали только ради ответа на вопрос, возможна ли все-таки канонизация Алексея Навального?
Чисто теоретически возможно все. Покойный был крещен, судя по свидетельствам знакомых и цитатам из выступлений, разделял православное вероучение (правда, остается еще вопрос, участвовал ли он в церковных Таинствах), и да – увы – он умер. То есть базовые условия соблюдены.
Далее встает вопрос, применимы ли к его судьбе какие-нибудь варианты христианского подвига? Совершенно очевидно, что он не может быть признан ни равноапостольным, ни святителем или преподобным, ни юродивым, с праведными и благоверными тоже сомнительно (просто в силу традиционных представлений об особенностях этого вида подвига). Не очень корректно говорить и о том, что Навальный был мучеником – таковым его можно было бы признать, если бы он попал в тюрьму и был там замучен именно за свою веру и отказ от нее отречься, а попытки обозначить борьбу с коррупцией, борьбу за честные выборы или критику представителей власти за те или иные их безобразия как исповедание христианской веры – все-таки некоторая натяжка.
Впрочем, оговоримся, и здесь есть свежие прецеденты. Так, совсем недавно, в 2012 году РПЦЗ и РПЦ совместно канонизировали как мученика Александра Шмореля, немецкого студента из семьи русских эмигрантов, члена антифашистской группы «Белая роза», казненного в 1943 году. Про святого Александра Мюнхенского известно, что он был убежденный христианин и рассматривал участие в подпольной организации как путь мученичества, но формально действительно погиб он вовсе не за исповедание веры, а за сопротивление диктатуре.
Однако есть и вид христианского подвига, который не требует вовсе никакого притягивания духовного к общественно-политическому. Речь о страстотерпцах.
Возможно, вы припомните примечательную реплику Владимира Путина на выставке Ильи Глазунова в 2009 году. Рассматривая картину «Сто веков (Вечная Россия)», президент зацепился взглядом из множества персонажей за святых князей Бориса и Глеба и отметил «Но они все отдали без борьбы. Это не может являться примером для нас. Лежали и ждали, пока их убьют». Действительно, князья Борис и Глеб, согласно летописям и житиям, не стали участвовать в междоусобном конфликте и погибли от руки убийц, которых прислал их сводный брат Святополк. Пример, явно неблизкий нашему нынешнему правителю, но, вообще-то, именно эти князья стали первыми канонизированными святыми Русской Церкви, и их житие – пример подвига страстотерпчества. Убили их не за исповедание веры – все участники конфликта как минимум формально были крещеные люди. Убийство было совершено по политическим мотивам: Святополк хотел устранить претендентов на киевский престол. А страстотерпцы – те, кто погиб, принимая свои страдания и смерть терпеливо и без озлобления, как распинаемый Христос.
Этот тип святости не очень распространен (греки, от которых в те давние времена зависела Русская Церковь, даже не очень охотно канонизировали Бориса и Глеба, потому что страстотерпчество, в отличие от мученичества, было почти неизвестным подвигом в Византийской империи), и все же именно в нем прославлены и другие, более близкие нам по времени исторические персонажи – последний российский император Николай II и его семья. Когда представителями РПЦ принималось решение об их канонизации, рассматривался вопрос, можно ли признать царскую семью мучениками – и от этого варианта отказались: пострадали они вовсе не за веру. Но не попытались покинуть страну, терпеливо переносили ссылку и все более суровые условия содержания, вплоть до дня убийства, и это вполне подходило под понимание страстотерпчества.
Теперь применяем это к известной нам истории последних лет жизни Навального. Добровольно вернулся в страну, сдавшись своим мучителям, терпеливо переносил страдания, высказывался о важности руководствоваться в жизни христианскими идеалами и не впадать в уныние и озлобление… Сюда можно добавить ссылки на широкое народное почитание, составить тропарь, написать икону, – и будет в общем-то некоторый набор аргументов, которые можно рассматривать в вопросе о канонизации. Дальше уже придется прояснять и уточнять разные детали (например, возникнет вопрос о достоверности авторства тех текстов, которые под именем Навального появлялись в социальных сетях во время его заключения, но возможно, для аргументации хватит и его речей в судах), разбираться, что нам известно о последних месяцах и днях его жизни (а нам явно не скоро станет известно все)… Но с этим вопросом действительно можно работать.
Вопрос только в том, кому?
При самой богатой фантазии не представишь в современной России какое-нибудь обращение архиерея Салехардской епархии в Синод по поводу канонизации погибшего в колонии на территории епархии заключенного Алексея Навального (а уж тем более – подобную инициативу в Москве, где и заметно наиболее массовое народное почитание покойного: ведь Московскую епархию возглавляет сам патриарх Кирилл). Возможно такое представить только в очень туманной перспективе Прекрасной России Будущего.
В настоящем такие призывы звучат в адрес Константинопольской Церкви: почему бы ей не озаботиться данным вопросом, принимает же она к себе запрещенных в служении и лишенных сана в Русской Церкви священников? Теоретически возможно, если инициатором обращения станет кто-то из относящегося к Константинопольскому Патриархату духовенства на тех территориях, где сейчас служатся панихиды по Навальному. Но есть нюанс: вообще-то канонизировать святых положено именно той поместной Церкви, к которой они принадлежали, а не какой-то другой. Если тут вмешивается другой патриархат, это очередной повод для обид, напряжений и рассуждений о канонических нарушениях.
Правда, есть и еще один нюанс: в отличии от представителей духовенства для мирян переход из храмов в юрисдикции патриарха Кирилла в храмы, находящиеся в юрисдикции патриарха Варфоломея, не оформляется каким-то официальным актом. И как доказать, что Алексей Навальный принадлежал именно к РПЦ, а не к КП, если, например, выяснится, что бывал он и там, и там?
Конечно, мы понятия не имеем, что подумает по поводу такого предложения Синод Константинопольской Церкви. Но допустим, иерархи сочтут, что в сложившейся ситуации, в пику Московскому Патриархату, такая канонизация возможна.
И тут нужно учитывать самый главный риск: как бы не впасть в соблазн использовать церковное прославление человека ради утверждения пусть самых благих, но политических целей или общественных инициатив. Использовать Церковь таким образом – значит делать ровно то, что пытается делать в данный момент патриарх Кирилл, требуя церковной поддержки войны и пытаясь приписать святость всем погибшим на ней. К тому же подобная канонизация в нынешней реальности усугубила бы существующие напряжения между верующими (примерно как пресловутая молитва о победе, только с другим знаком), а это не та цель, которую стоит ставить, принимая решение о прославлении кого-то в лике святых.
Вернувшись к той же истории канонизации царской семьи, например, можно вспомнить, что сначала Николай II, его семья и слуги были канонизированы Русской Православной Церковью Заграницей как мученики. И, хотя РПЦЗ действовала вроде бы не очень поспешно (канонизация произошла в 1981 году), все же к этому решению были примешаны и политические соображения, а в результате канонизация вызвала ряд вопросов. Например, оказалось, что канонизировали сгоряча царских слуг католического и протестантского вероисповедания.
Словом, идея быстренько кого-то канонизировать на волне народного гнева и скорби не близка наиболее мудрым представителям Церкви: считается, что должно пройти время, чтобы наступил момент, когда можно будет дать непредвзятую оценку личности человека и его судьбы, проследить, в какие формы выливается его народное почитание (и да, обращался ли кто-то к нему в молитвах и к чему это приводило? – подобные свидетельства до сих пор имеют значение в вопросе о канонизации). А до этого времени можно служить панихиды и молиться – об Алексее или Алексею, это уж кто как для себя решит.
