Если вам кажется, что за праздники вы прибавили в весе, корреспондент SOTA знает, как устроить себе разгрузочный день: достаточно посмотреть фильм Арсения Гончукова «Внутри каракурта», чтобы аппетит покинул вас стремительно и надолго (возможно, вместе с остатками предыдущих трапез). Впрочем, этот фильм – больше, чем просто омерзительное зрелище. Он – фиксация времени, и в этом качестве ценен для тех, кто готов пережить просмотр.
Премьера картины проходила в Доме кино, и еще у входа в зал, созерцая инсталляцию из макетов отрубленных конечностей и красной пряжи, изображающей не то кровь, не то кишки, корреспондент предположил, что вечер, проведенный за просмотром киноленты, трудно будет назвать добрым.
На эту же мысль наводили и посвященные новой ленте отзывы кинокритиков и деятелей киноиндустрии на сайте, посвященном другому проекту режиссера – веб-сериалу «Район тьмы»:
«Веская, сочная, выразительная работа на тему ковидного распада и безумия в их специфическом российском изводе.»
«Фильм, действительно, особенный.»
«Арсений, вы чувствуете дух времени, и ваша шиза и патология вполне в его духе.»
«Это такой микс сюрреализма и некрореализма с театром жестокости. Кино образов, а не фабулы. Но, что парадоксально, при столь авангардной жанровой природе картина воспринимается как достоверный слепок актуальной действительности.»
«Ну, это же великолепный сюрреализм. Я взахлеб посмотрел. А главное, все понятно, это же наша жизнь без существенных изменений, ну совсем чуть-чуть ты добавил.»
«Я такого лютого артхауса, по-моему, вообще никогда не видела. Про сплетение смыслов молчу, это невыразимо словами. Удивительно, что пересказать нельзя, но эмоционально сшибает – и это же признаки чистейшего кино. По-моему, это заявка на статус культового фильма.»
«Фильм, конечно, весьма актуален на сегодняшний день: та же степень тошнотворности, те же откликающиеся сюр и абсурд, тот же сгущающийся над нами адок.»
«Радикальное, жесткое, страшное, пессимистичное кино. Постковидный/постапокалиптический сюжет. При этом антиутопия обладает уникальной интонацией.»
Бюджет новой ленты, которая снималась три года с участием 70 актеров, составил всего 500 тысяч рублей – столько обеспеченные москвичи ныне разово тратят на семейный отдых в теплой стране, а тут все расходы на съемки и продвижение. И в общем-то нельзя сказать, что за эти деньги на экране получился капустник: зрелище дикое, но профессиональное. Камера дрожит местами, а звук странный, но так и задумывалось – как хотели, так и сняли, подчеркнул режиссер перед просмотром.
Еще Гончуков предупредил, что фильм – «скорее образ, нежели история, которую мы хотим рассказать», и прибавил, что, когда он написал свою первую книгу и его мама ее прочла, она спросила «Сеня, откуда это все у тебя в голове?»
«Это до сих пор определенный эпиграф ко всему, что я делаю», – сообщил режиссер.
Но, кажется, в данном случае он был не совсем прав. Откуда все это взялось у него в голове – нам как раз было понятно.
Беда в том, что человеку, не являющемуся знатоком артхауса, сложно комментировать это кино. Все-таки наше восприятие так устроено, что ищет, выстраивает и осмысляет сюжет, а этот фильм – сюрреализм в чистом виде, и подходить к нему с подобной меркой просто несправедливо. Данное зрелище вообще не про сюжет, а про эмоции, вызываемые просмотром. Сюжет там скорее ложный, что объяснял и сам режиссер: вроде бы выстраивается какое-то развитие действия, а в следующий миг все рассыпается, как пепел сгорающей на глазах реальности.
И все-таки какие-то очертания сюжета присутствуют, и уж поскольку корреспондент SOTA привык выстраивать нарратив, то и здесь можно попытаться кратко описать его очертания.
Вроде бы это что-то, отсылающее к эпидемии ковида-19 («Спасибо, что напомнили нам, как было страшно в 2020 и 2021 годах, а то мы уже успели как-то про то время забыть», – такова была мысль нескольких зрителей, добравшихся до микрофона после сеанса).
Семья из папы, мамы и дочки изолируется в квартире в компании своих кошмарных видений и персонажей из темных глубин подсознания (этого добра на экране – как на триптихе Босха «Искушение святого Антония»). Только здесь не просто ковид, здесь все оказалось внутри паука каракурта (хотя об этом мы знаем скорее из названия и анонса), а может, наоборот – каракурт оказался в голове главы семейства.
Мир сошел с ума или только герои – понять сложно, но что-то подсказывает, что тронулась все-таки и окружающая реальность. Герои, пытаясь изгнать подступающую хтонь, жгут свечи, читают заговоры, молитвы и переосмысленные на тему опасности вакцинации отрывки из Откровения Иоанна Богослова, а когда надо выбраться в реальность, то есть в «Пятерочку» за едой, облачаются в защитные костюмы, медицинские маски, перчатки и пластиковые козырьки и шарахаются от соседа у лифта (и справедливо – сосед потом оказывается чем-то вроде зомби).
К героям заходит полицейский, которого тошнит оружием и патронами. Еще заходят родственники, общаются через закрывающую дверной проем пленку, а по пути домой обсуждают что главному герою становится все хуже – «Паук работает!».
Дочка героев выбирается наружу пообщаться с поклонником, чему фильм обязан милым диалогом про то, что на работе остались трое из шести, а сегодня туда пришел Смирнов, которого позавчера похоронили («Ну ничего, вызвали службу, выловили его и увезли» – «Господи, что же творится…»). По возвращении домой дочку сурово дезинфицируют. Впрочем, все равно однажды ее мать заболевает и умирает под вопли дочери, что надо вызвать скорую, и собственные комментарии «не отдавайте меня им».
А может, и не умирает, так как в гробу не она, а какой-то мужчина.
При этом фоном время от времени идут новости по телевизору с рассказами про чрезвычайное положение, бомбежки и «распятых мальчиков и девочек» (ближе к концу ленты ведущий новостей вместо головы обнаруживает что-то нечеловеческое), а герои произносят фразы про «Путин говорит, что беспредельное разрастается все больше», «Мы надеялись на правительство, а все оказалось внутри нас», «Ты Путина слушал?».
Путин в этой безумной реальности вообще единственная надежда героев, не зря они его периодически поминают… Хотя нет, не единственная:
«Путин нас спасет, он должен!»
«Или он, или сатана!»
В принципе, в кадре еще много удивительного. Но труднопереносимого. Например, там люди едят тараканов. И извергают тараканов обратно. Едят или собираются есть какие-то субпродукты. Обмазываются и обливаются кровью. Душат друг друга, рубят друг друга, вытягивают друг из друга кишки.
Едят друг друга.
Примерно на двадцатой минуте фильма часть публики начинает покидать зал. Более выносливые терпят до середины («Я смотрел премьеру через фигуры уходящих зрителей», – скажет потом режиссер, признав, что это нормально, такого эффекта он и ожидал).
К финалу остаются съемочная группа, друзья и родственники съемочной группы, кинокритики и самые стойкие из публики, в основном киноманы, способные распознать на экране образы и цитаты из мирового кинематографа. Корреспондент SOTA не относит себя к таковым, но того, что успели сообщить другие, хватило на длинный список: Дарио Ардженто, Алексей Балабанов, Давид Блу Гарсий, Питер Гринуэй, Дэвид Кроненберг, Стэнли Кубрик, Дэвид Линч, Квентин Тарантино, Гильермо дель Торо, Пьер Паоло Пазолини, Федерико Феллини, Алехандро Ходоровски…
А также разнообразие религиозных образов: от хлебов и рыб (которых постоянно едят герои) до финальной мадонны с прорастающим из нее младенцем. Эпиграф из Евангелия от Матфея «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» в финале обретает жуткую реализацию, потому что среди персонажей возникает дьяволица с рогами и напоминает: вот и я среди вас.
Наконец все это заканчивается и по залу проносится вздох облегчения.
«Я сам в первый раз смотрел на большом экране и чуть не вышел из зала» – признается режиссер, переходя к обсуждению ленты.
Ему пытаются наивно задавать вопросы, что значит в фильме то или это – и закономерно получают ответ, что к такому кинематографу бесполезно ставить вопрос «что это значит?». Можно, конечно, воспринимать фильм приземленно, признается Гончуков, ведь «Мы снимали этот фильм в марте 2022 года, вы понимаете, о чем я говорю? Мы пережили ковид, а 24 февраля началось то, что началось…»
И в общем-то, кажется, все вполне понимают. Хотя предполагается, что за очевидным пластом про то, что происходит в голове у среднестатистического россиянина, тронувшегося умом еще в процессе ковидной самоизоляции («этот фильм – эссенция бреда, прививка бреда»), можно найти еще множество других подтекстов – религиозных, сексуальных, намекающих на тиранию в семье и т.п. И все же первый пласт оказывается самым близким публике, так что режиссеру задают вопросы вроде «Изоляция рождает безумие или безумие – изоляцию?».
И отмечают прозвучавшую среди кинотреша фразу «Время скользить в крови». «Эта фраза пришла ко мне, она меня беспокоила, и я ее решил визуализировать», – соглашается режиссер.
Одна из зрительниц, выйдя к микрофону, спрашивает: в фильме, помимо коронавируса упоминается «герой по имени Путин», не было ли идеи заменить этого героя на «царя, правителя, спасителя», не из-за сложностей с реализацией фильма («я поняла, что вы отбитый и ничего не боитесь»), но чтобы это было более вечное?
- А что, Путин не вечный? – реагирует режиссер.
- Есть определенная надежда… – осторожно замечает зрительница.
Режиссер объясняет, что старался избегать сатиры и пародии, его задача – фиксировать реальность, поэтому в фильме все «суровое, настоящее. Его так зовут, значит – его так зовут, ну и все».
В этом месте остатки зала вновь аплодируют, в том числе и корреспондент SOTA.
Развивая мысль о важности фиксации реальности в такой вот треш-форме, режиссер вспоминает сцену поедания людьми внутренностей друг друга, признаваясь, что это определенная проверка на выносливость зрителей: это такой призыв уйти уже с сеанса, а ведь кто-то не уходит…
И правда, фильм Арсения Гончукова – зрелище трудно выносимое. Хотя его обещают к февралю разместить «ВКонтакте», на YouTube и Rutube, сложно сказать, кому эту ленту можно рекомендовать к просмотру (кроме тех, кто отчаянно хочет похудеть экстремальным способом).
Но и отказать картине в жуткой эффектности нельзя. Режиссер, действительно, знал, что хотел снять, и снял, что хотел, сумев уложиться в копеечные бюджеты. Режиссер хотел зафиксировать эмоции и само состояние безумия, охватившее страну после эпидемии ковида и в начале войны – и показал это состояние через лютый сюрреалистичный и натуралистичный артхаус с элементами некрофилии, рефреном «время скользить в крови» и появляющемся в финале сатаной (в каком-то смысле это роднит ленту с принадлежащей к совсем иному виду кинопродукции картиной «Мастер и Маргарита» Локшина – и там и тут ключевая идея про появления инфернального зла в повседневности).
Разница в том, что в фильме-то на сцене поедания людьми друг друга можно уйти из зала.
А вот из реальной жизни сбежать некуда.
Разве что в кино – и поэтому там хочется видеть что-то другое, а не то, что мы и так постоянно ощущаем в нашей повседневной новостной ленте…
