С некоторых пор кино в России меньше, чем кино. А кинопремий становится все больше. Вот недавно, скажем, появилась еще и «Бриллиантовая бабочка», смехотворное такое насекомое в трясущихся от жадности руках Никиты Михалкова. Понабрал фильмов из останков СНГ, главный приз отправил в Китай (ну а куда ж еще), а лучшим актером назначил своего в доску – Александра Адабашьяна.
Фото: vedomosti.ru
Разумеется, кино, которое хотя бы отдаленно похоже на кино, в михалковский фокус не попало.
За кино, хоть как-то похожее на кино, теперь отдувается только премия киноведов и кинокритиков «Белый слон». Два слова в сторону: когда-то эта премия была премией Гильдии кинокритиков Союза кинематографистов РФ, но в какой-то момент главарь СК Михалков, поняв, что критики не согласны с михалковско-библейской максимой «вся власть от бога» и позволяют себе фронду, вывел премию из-под эгиды Союза, и Слон остался на улице. Михалков завел в СК новую критическую премию, которая не спорит с начальником.
Слухи о смерти Слона оказались сильно преувеличенными: лишенный финансирования и крыши над головой, он тем не менее продолжает следить за кинопроцессом и беспристрастно судит творческие усилия кинематографистов. Судит сурово, но если вам и правда хочется знать, что из пристойного вышло (или не вышло, что нередко) в России на экране, — следите за Слоном.
В этом году критикам предстоит, как это ни печально, выбор довольно простой. Обо всем по порядку.
Лидером по количеству номинаций стала картина «Пророк. История Александра Пушкина» Феликса Умарова (10 номинаций), затем идут фильмы «Ветер» Сергея Члиянца и «Здесь был Юра» Сергея Малкина (по 8 номинаций), дальше – «Фейерверки днем» Нины Воловой (7 номинаций). У лент «Картины дружеских связей» Софьи Райзман и «Над вечным покоем» Светланы Проскуриной – по 6 номинаций.
Ничего удивительного, что «Пророк» стал лидером. Жизнь «нашего всего», рассказанная в жанре рэп-мюзикла, тронула сердца и умы даже самых суровых критиков (но не рецензента «Соты» — ред.). А Юра Борисов, любимец российской критики, хоть на Пушкина похож примерно как Майя Плисецкая на Сфинкса, своей звериной органикой умудрился вписаться даже в образ смуглого без пяти минут эфиопа. Вообще, такие актеры, как Борисов, на свет редко рождаются — актерство для него как рука или нога, ну или что еще там особо важного есть у человека. Это даже не профессия и даже не диагноз — это органическое, почти физиологическое свойство. При этом он настолько не Актер Актерыч, что некоторые не слишком в теме не готовы подписаться под его актерским талантом. Но факт тот, что Юра Борисов вытянет любую ерунду одним своим участием.
Про этот фильм в свое время уже писали, и в основном — восторженно. Справедливости ради: отдадим авторам должное за то, что соскребли с поэта хрестоматийный глянец всеми возможными моющими и абразивными средствами, что не стали делать его жертвой заговора шпионов из недружественных стран, что не пошли на поводу у «патриотической повестки». Здесь все искрится жизнью и любовью, дружбой и поэзией. Из бунтаря-лицеиста вырастает немножко бунтарь, немножко конформист Пушкин, вечно влюбленный, обожающий свою жену Натали (Алена Долголенко) и детей, а также трепетного Пущина и слегка — ипохондрика Жуковского. Все легенды про Пушкина тут аккуратно собраны и материализованы. Вот гордый эфиоп, задрав нос, на вопрос царя «Если бы вы 14 декабря были в Петербурге — где бы вы были?» отвечает «Я был бы со своими друзьями». Но быть с друзьями на Сенатской, как гласит легенда, ему помешал перебежавший дорогу заяц — и сани с поэтом, устремившиеся было из Михайловского на Сенатскую, развернулись. В фильме, правда, вместо зайца почему-то кролик — ну да к черту зоологические подробности.
Словом, это чрезвычайно милое кино удостоилась десяти номинаций и, скорее всего, станет обладателем статуэтки в виде белого слона, что логично. Это такая точка примирения — свежо, универсально, саундтрек что надо — профессионально разбитной, да еще с аллюзиями на пушкинские строки.
В этом году российский прокат выстрелил сразу двумя фильмами про наших поэтов-классиков. Не успел зритель прийти в себя от Пушкина-рэпера, как на экраны вышел «Лермонтов» Бакура Бакурадзе, одного из самых интересных сегодняшних отечественных режиссеров. «Лермонтов» Николая Бурляева с его жидомасонским антилермонтовским заговором еще свеж в нашей неблагодарной памяти, поэтому было немного страшно, хоть в Бакурадзе мы верили безоглядно. И не напрасно — претензии к фильму, безусловно, есть, но ощущение жизни в нем все-таки важнее. Бакурадзе придумал и перенес на экран последний день жизни молодого гения — так, как он себе нафантазировал. Мы никогда не узнаем, был ли злополучный день 15 июля 1841 года похожим на тот, что представил себе автор сценария и режиссер. Действительно ли Лермонтов бродил по лесу с юной красавицей, читая у нее на груди «Ночевала тучка золотая...», действительно ли носился на лошади по горам, словно не в силах дождаться смерти, действительно ли грубил дамам и действительно ли Николай Мартынов был таким симпатичным и всеми силами стремившимся к примирению с противником?
Фильм Бакурадзе — от начала до конца поэтическая фантазия, в которой искать подтверждения реальным событиям как минимум неразумно, а то и вредно, иначе ускользнет весь смысл художественного высказывания. Можно, конечно, удивиться, что на экране золотая осень, хотя все знают, что Лермонтов погиб в июле. Но режиссеру нужно было именно красивое умирание природы, словно сопровождение близкой смерти главного героя. Это красивое умирание звучит то диссонансом, когда поэт, не в силах совладать со скверным характером, одну за другой лепит неуместные грубости, то — наоборот — унисоном с его отчаянием и предчувствием гибели. Здесь все размыто, здесь идет жизнь со всеми ее мелкими проблемами и радостями, здесь друзья Лермонтова бестолково суетятся, перебрасываются необязательными фразами, страдают похмельем — а смерть уже носится над Машуком, у подножия которого вот-вот прозвучит смертельный выстрел.
Молодой стэндапер Илья Озолин оказался стопроцентным попаданием в образ — кажется, он даже внешне похож на своего героя, хоть никто толком и не знает, как тот выглядел. Его Лермонтов говорит тихо, сбивчиво, неприятно высоким голосом, и дебютанту удается посеять в зрителе одновременно и неприязнь, и жгучую жалость. И, несмотря на высокую условность действия, совершенно не чувствуешь ни грана театральности, ни грамма искусственности — это как стихи, которыми люди не говорят, но которые словно льются прямиком из сердца на тоскующие по красоте и сочувствию зрительские души.
Картина Сергея Члиянца «Ветер», идущая третьим номером в рейтинге критиков, тоже претендует на поэтическую условность, но если в «Лермонтове» эта условность органична и во многом определяет содержание фильма, то условность «Ветра» лишь претендует на органичность. Сценарий «Ветра» написали в 1993 году два выдающихся кинодраматурга и режиссера — Петр Луцик и Алексей Саморядов. Этот сценарий был первым из трилогии — потом была написана знаменитая «Окраина», затем – «Дикое поле». Но ни «Ветер», ни «Дикое поле» они снять не успели – оба рано умерли, один за другим. «Окраина», мощная страшная картина о бунте деревенских народных мстителей против кражи олигархами их земель и об их походе на Москву, стала, наверное, самым значимым фильмом 90-х. Это был фильм-манифест, фильм-предупреждение, фильм-угроза. «Дикое поле» в 2008 году уже снял Михаил Калатозишвили, а за «Ветер» взялся Члиянц, успешный продюсер (в его фильмографии - «Бумер», «Мама, не горюй!», «Небо в алмазах», «Настройщик»), начинавший больше тридцати лет назад с режиссуры («По прямой»), но потом оставивший режиссуру до сегодняшнего дня.
По сюжету где-то на краю земли живет молодая пара — Иван (Даниил Феофанов) да Катя (Серафима Гощанская). Живут бедно, и вот Иван берет ружье и отправляется куда глаза глядят в поисках добычи. Его путешествие — магическое блуждание по Дикому полю, населенному дикими людьми, похожими на мифических богатырей. Это рыбаки и охотники, люди земли и ветра, с высеченными, словно из камня, лицами и знающие цену свободе. И вроде все на месте в этом фильме, и дух Луцика-Саморядова явно пытаются сохранить, но чудится в этой картине что-то очень-очень искусственное, очень недосказанное, очень аккуратненькое. Вроде как про свободу, но такую не опасную, придуманную, у кого-то другого свободу. Нет главного — той настоящей вольной стихии Дикого поля с его мятежным духом. Нет, потому что быть не может. Потому что про настоящую свободу сегодня — страшно.
В списке номинантов на главную кинокритическую премию — еще четыре фильма. И все они вполне себе хороши. Дебют «Фейерверки днем» Нины Воловой описывает русскую тоску китайского бизнесмена на российских просторах, а заодно — и тоску трех юных дев, которые вынуждены уезжать из своего дома, потому что дом ушел за папины долги. Видимо, где-то рядом витал дух Чехова, умоляя не забывать про «Вишневый сад» и «Трех сестер». «Здесь был Юра» Сергея Малкина с Константином Хабенским в главной роли – «особенного», как принято сейчас говорить, человека, над которым берут своего рода шефство молодые хорошие ребята. Милая мелодрама. (Рядом витал «Человек дождя».) «Картины дружеских связей» Софьи Райзман — милейшие черно-белые этюды из жизни 30-летних выпускников ГИТИСа (Рядом витала «Застава Ильича».) «Над вечным покоем» – уже почти классика Светланы Проскуриной о немолодой женщине, вынужденной спасать сына от неминуемой тюрьмы и постепенно в этом аду теряющей саму себя, – как всегда у Проскуриной, дотошно-глубоко, с пристальным вниманием к человеку на грани, с хорошими актерскими работами.
И все было бы хорошо, если бы хоть один из потенциально лучших фильмов года нес в себе хоть толику гражданского беспокойства, если бы хоть одна работа была начинена — нет, даже не политическим, – но пусть лишь гражданским пафосом. Пусть бы хоть какое-то беспокойство, выходящее за рамки семьи, как у Проскуриной, дружеского круга, как в «Картинах дружеских связей», коммунальной квартиры, как в фильме «Здесь был Юра». Есть такой термин - «кино морального беспокойства». Так назвали польский кинематограф середины 70-х — начала 80-х, и это явление было осенено такими именами, как Кшиштоф Кесьлевский, Анджей Вайда, Агнешка Холланд, Кшиштоф Занусси и многие другие. Во многом то кино стало предтечей «Солидарности» и дальнейших перемен в стране. Понятно, что сейчас в России времена самые темные (дай бог, чтобы и правда самые), никакому свободному слову сейчас здесь места нет. Но нет даже и малейших попыток снять что-то, что хотя бы косвенно давало понять, что, вообще-то, есть такая страна Россия. Но для этого нужно моральное беспокойство, а его нет. Поэтому нынешнее кино — кино морального покоя. Поэтому оно — не обязательно к просмотру.
