8 декабря в Москве завершилась четырехдневная международная ярмарка интеллектуальной литературы Non-Fiction. На 26-ю ярмарку организаторы не пустили «антиавторитарные» книги и журнал «Дилетант», анонсировали, но не показали живого Виктора Пелевина, зато в программе стало ощутимо больше z-мероприятий. Особенно плотно был заполнен современной боевой литературой последний день ярмарки, и корреспондент SOTA мужественно продержался почти до последнего.
Пусть всегда будет мама
Открылась милитаристская тема в полдень встречей в лектории ярмарки с донецкой поэтессой Анной Ревякиной, презентовавшей сборник стихотворений «Кевларовый век». Выпустило книгу обитающее на стенде неподалеку издательство «Лира», ответственное за разнообразные издания Z-поэзии (а также прозу, раскрывающую истинную суть украинского режима и мировые заговоры против России).
Анонс сообщал, что кевлар – материал, из которого делают бронежилеты, а в поэзии – то, что «сохраняет душу и совесть, не дает им распасться и изменить себе». Книга была представлена даже в двух вариациях – маленькая брошюра в стиле фронтового блокнота, в котором стихи дополнили тексты донецкой художницы Юлии Толстоусовой, а также издание потолще и посолиднее, подготовленное специально для выставок Толстоусовой (одна из которых в этот же день открывалась в Музее Победы – такое вот наступление по двум фронтам одновременно).
Впрочем, вопреки и анонсу, и тематике, и названию сборника утренняя встреча прошла довольно мирно. Анна Ревякина, как ни странно, вообще старалась аккуратно обходить военную тему: даже рассказывая о подруге, чей муж должен был вернуться с СВО к жене и только что родившемуся ребенку, грустно сказала, что он «вернулся, к сожалению, неживым», будто слова «убит на войне» выговорить не получалось. Зато на встрече многократно звучало запрещенное в других местах слово «мир»: отвечая, почему у нее красная буква «М» на свитере, девушка пояснила, что это первая буква таких важных слов как «мама», «мир» и «милосердие», а потом поведала историю, которая в иных реалиях людям могла бы стоить свободы: весной 2016 года на блошином рынке в Донецке она нашла и купила серию советских значков с белыми голубями и словами «миру мир», и ей было так больно, ведь она поняла, что мир – «это слово, которое ничего не значит, пока оно есть в нашей жизни».
Затем поэтесса поделилась филологическим наблюдением, что слово «мир» в двух своих значениях совпадает только в русском языке, а вот в английском, украинском и немецком – нет. Пока зрители размышляли, какой вывод из этого следует, Ревякина перешла к второму значению слова «мир» и своим по этому миру путешествиям. Недавно она в составе делегации по линии Общественной палаты ездила в Бразилию, и по такому поводу ее книжку «Первая скрипка весны» перевели на португальский язык «с бразильским уклоном», потому что не так-то просто адаптировать историю про русскую весну для бразильцев, у которых настоящей зимы не бывает. Гастроли прошли хорошо, «при том, что в Бразилии большая украинская диаспора» и «могли быть какие-то моменты, связанные с безопасностью» (что вроде бы странно, если учесть, что мы боремся за мир). Однако обошлось без скандалов, напротив, в Бразилии нашелся целый один русский патриот (или гостеприимный латиноамериканец, поэтесса не уточнила), который пришел на выступление в футболке с буквой Z, обеспечив теплый прием. Теперь на очереди Танзания, где Ревякина вскоре тоже будет презентовать свою книгу.
Анна Ревякина прочитала несколько своих стихотворений – но не о войне, а о любви, потом пообещала подарить два камуфляжных платка тем, кто задаст самые хорошие вопросы.
Первый призовой платок достался девушке из Белгорода, спросившей, как после Донецка воспринимается такая вот праздничная и глянцевая Москва. Ответ: если говорить про «условные веранды», то ведь и в Великую Отечественную в Москве были рестораны и люди их посещали, и «как мы понимаем, это такое политическое решение», потому что, конечно, с одной стороны, хочется, чтобы вся нация мобилизовывалась и делала окопные свечи, но столицу «отчасти погружают в теплую ванну», что, конечно, «немножко шизофрения», но и сама поэтесса, приезжая в Донецк, тоже ходит в рестораны, потому что очень хочется делать вид, что все нормально.
Второй приз получила женщина, задавшая очень человеческий вопрос про маму поэтессы, не желающую уезжать из Донецка. Ревякина долго и тепло рассказывала про мамину жизнь в Донецке, приезды в Москву и их отношения.
На платок пытался претендовать и мужчина:
- Скажите, как мы будем с ними после победы?
- С кем «с ними»?
Задавший вопрос ответил что-то неразборчивое, похожее на слова «с врагами», что Ревякина, впрочем, немедленно интерпретировала как с «украинцами» и начала рассуждать, что мы будем разговаривать, ведь и после победы на Германией с ней установили партнерские отношения, и наш президент, например, в совершенстве знает немецкий (следует ли из этого смелое предположение, что когда-нибудь президент России выучит украинский язык, поэтесса не уточнила). Главное, подчеркнула она, «удержать нашу победу», чтобы «не пришлось повторять». Тем более мы один народ – хотя для украинцев это всегда был страшный тезис, но, тем не менее, есть же разные технологии денацификации, наш президент об этом много говорил и писал.
Но приза вопрос про врагов не получил. Возникло странное ощущение, что самой поэтессе боевая тема давно поперек горла и просто хочется рассказывать про маму, читать стихи про любовь и хотя бы делать вид, что все нормально.
Русские сеZоны
Через пару часов в пресс-клуб выставки подтянулось больше боевого состава: здесь происходила презентация сборника «ПоэZия русской зимы», ставшего продолжением других сезонных антологий Z-поэзии: «ПоэZия русскOй Vесны» и «ПоэZия русского лета» (Осень издатели решили пропустить, уловив в ней смутные пораженческие настроения).
В книгу вошли творения 27 «фронтовых поэтов», из которых до стенда добрались четверо: Дмитрий Артис, Екатерина Годвер, Александр Антипов и Анна Долгарева (пришедшая, впрочем, уже к концу мероприятия). Сами z-поэты на приставку Z реагировали как-то странно – во всяком случае, Александр Антипов с обидой в голосе пожаловался, что «некоторые наши бывшие соратники с начала СВО букву Z нацепили на поэтов и стали называть их Z-поэтами» (здесь хотелось вскричать: как, неужели эти нехорошие люди и название для ваших сборников поэZии сочиняли?!). Но, оказывается, если уж Антипов и его товарищи «z-поэты», тогда «когда-то z-конструктор Королев отправил z-космонавта Гагарина в космос, поэтому все это началось задолго до нас». Видимо, литератор хотел объяснить, что буквой z сейчас маркируются истинные патриоты.
Обида, как показалось из выступления Александра Антипова, является главным топливом его творчества. Он несколько раз обиженно поминал «милашек» и «плюшевых», которые в начале войны возмущались в фейсбуке, ставили на аватарки украинские флаги, а потом сбежали в Черногорию или Грузию, хотя каждому должно было быть очевидно, что, если уж война случается, надо быть со своей общностью и бороться с расчеловечиванием, стоящим за братским народом Украины… И читал стихи «Время плюшевых, Родина, теперь подошло к концу…» (завершившиеся страшноватым «Ты для нас королевна, для них же ты дикий зверь»).
Правда, сам поэт честно признался, что пойти на фронт добровольцем ему не хватило смелости, но он старается поддерживать вдохновляющими строками тех, кого все-таки угораздило на этот фронт попасть: «И не понять холеному милашке Спайдермену / И прочим властелинам всех колец, / Что эти наши мальчики готовятся на смену / Чужим супергероям наконец».
Реакцией знакомых в соцсетях на 24 февраля 2022 года была разочарована и Екатерина Годвер, вспоминавшая «ленту, усыпанную непонятными лозунгами и флажками». Однако девушка была немногословна и ограничилась чтением нескольких стихотворений – довольно воинственных. Чего стоил только финал последнего: «Не унывай, майор / Многая лета / Пробьет впотьмах коридор / Наша ракета».
Самые умиротворяющие z-стихотворения прочел публике Дмитрий Артис, который на фронте добровольцем как раз побывал и даже был контужен. Он, по словам ведущей, пережил и личные поэтические метаморфозы, превратившись за три сборника из поэта «с хорошо сформулированной гражданской позицией» в настоящего фронтового поэта. Осталось неясным, как фронтовой опыт отразился на гражданской позиции Артиса, и стала ли она за счет обогащения новым опытом хуже сформулированной. Но в новых стихотворениях, которыми поэт поделился, гражданской позиции, действительно, было как-то мало, а все больше было желания выспаться, и желательно без пробивающих потолок ракет: «Спят в окопах автоматы после страшной заварушки / Замолчали виновато куковавшие кукушки / Было жарко, стало сыро / Ветром облако полощет / и висит кусочек мира над задумавшейся рощей», и всякое прочее «Вернулись парни с боевого, распили чай и пить легли» и «Звучно тянет русским духом изо всех звериных нор».
Лучше оценить произошедшую с поэтом Артисом метаморфозу помогли преданные слушатели из зала, попросившие его почитать что-то из старого, нежно публикой любимого. Поэт почитал двухлетней давности стихи «Свистулька», прямо-таки отсылающие к известному лозунгу сторонников СВО «Родился орком – защищай Мордор»:
«В одночасье страна разделилась на две,
у обеих расквашена морда…
Светлоликие эльфы с дырой в голове
саранчой налетели на Мордор…»
Эти стихи Артиса (демонстрирующие, как глубоко укоренились неприятные его собрату по перу образы Толкина в русской патриотической лирике) внезапно поразили корреспондента SOTA сходством со старой и прекрасной «Оркской» Михаила Елизарова. Той самой, где «Помнишь, брат, как давили эльфийскую мразь / Как бежали на запад их злобные орды / Мы полками месили гондорскую грязь / Чтобы ярче сиял белокаменный Мордор / И бесстрашия всем подавая пример / Под суровый хорал реактивного гула / На закорках своих быстрокрылых химер / Краснозвездные наши летели назгулы…». Вот только то, что у Елизарова было иронией, здесь оказалось искренней перестановкой знаков.
Впрочем, тут в пресс-клуб наконец дошла Анна Долгарева и сходу начала читать стихи, причем чем дальше она читала, тем страшнее становилось.
«Наши кости станут стенами новой империи,
Наша кровь станет космическим топливом.
Мы потомки Юры Гагарина и Лаврентия Берии,
Винтики госмашины неповоротливой (…)
Но к чему прикоснулась Россия –
То навсегда Россия.
Мы излучаем Россию, в Бозе почия,
Мы возвращаемся живыми аль неживыми,
На истлевших нашивках неся ее имя».
Здесь соединилось многое: и уже высказанное соратниками желание записать в z-патриоты Гагарина, и странный выбор Берии в почетные предки, и угроза излучать Россию и заражать ею все как радиацией, и финальное шествие мертвецов... Хотелось попросить вернуть микрофон Артису и снова послушать что-нибудь лирическое про сон бойцов в норах, да хоть бы и про эльфов с орками.
Про правильную и неправильную травму
Ближе к вечеру все та же Анна Долгарева, усиленная Захаром Прилепиным, переместилась в Зал № 1, где была обещана дискуссия издательского проекта КПД (Алексей Колобродов, Захар Прилепин, Олег Демидов) «Образ России настоящего».
Образ этот осмысляется в книгах, выпускаемых совместно с издательством АСТ. От проекта на мероприятие пришли: Колобродов как модератор, Прилепин как автор и вдохновитель остальных авторов, а Долгарева – как авторка, вдохновленная им на написание первой прозаической книги «Я здесь не женщина, я фотоаппарат» (Долгарева, впрочем, по пути со стенда на стенд опять где-то потерялась и отыскалась лишь к середине дискуссии). Дополнил компанию историк Алексей Волынец (некогда главный редактор «Лимонки»), обогативший серию книгами о всевозможных военных конфликтах российской истории и присоединении к России Сибири – «Забытые войны России» и «Оленья Кавалерия».
Сперва рассказы про этот проект звучали достаточно спокойно: Прилепин сетовал, что вокруг развелось непрофессиональных историков, а вот Алексей Волынец как раз настоящий ученый и умеет работать с источниками, сам Волынец вспоминал Суворова, который, оказывается, умел не только воевать, но и давать взятки, и «если бы сегодня оказался в Сирии, он бы там все разрулил» (непонятно, правда, кому бы там потребовалось дать для этого взятку).
Но, когда модератор спросил, как действовать, чтобы противостоять псевдоисторикам, развивающим всевозможные исторические мифы про Россию, в воздухе снова зазвенел отголосок стихов Михаила Елизарова («И настала пора для сомнений и смут / Оклемались, окрепли позорные волки / Вот тогда накропал беспринципный талмуд / Сильмарил-сионист по фамилии Толкин / Исторической правды не стало с тех пор / Мы теряли хребты, плоскогорья и шельфы / И дожились, что непобедимый Мордор / Захватили роханцы, евреи и эльфы»).
Волынец посуровел и сказал, что для борьбы с псевдоисториками «в Северной Корее есть методика эффективная, но не всем понравится», а других решений нет, потому что нет смысла вести бесконечные споры, так как «истина не рождается в споре, она рождается, как ни пафосно это звучит, на войне, в драке».
«Скажите, а вы точно ученый?» – захотелось спросить спикера в этот момент.
Даже Колобродов немного растерялся и пробормотал, что вообще-то надеялся на ответ, что бороться надо именно такими вот книгами, какие их проект выпускает.
Что касается новой книги Анны Долгаревой, она описала ее так: «Трагедия Донбасса оказалась плотно переплетена с моей личной трагедией» (имея в виду потерю в 2015 году любимого человека). «На Донбассе мне стало легче переживать мою личную боль, потому что я там постоянно встречала тех, у кого боль не меньше, но они как-то держатся», – объяснила Долгарева. Книга ее посвящена тем самым людям, некоторые из которых, как ни странно, даже живы до сих пор («Все не так плохо», – заметила по этому поводу авторка).
В связи с этой книгой разговор зашел о «литературе травмы», направлении, по мнению Колобродова, «скалькированном с Запада», которое в России постоянно развивают (видимо, враждебные силы), смакуя и культивируя какие-то личные, а то и коллективные травмы народов, обиженных русским народом («всем вспоминается имя Гузели Яхиной»)… Но вот книга Долгаревой – это как раз идеальная литература травмы, то есть «бывает литература травмы правильная, и бывает, собственно, неправильная».
Долгарева согласилась, что нет плохих жанров, так что и про травму можно писать хорошо, если ключевое слово «литература», а не «травма». Она старалась писать книгу «без политической пропаганды», хотя, по словам авторки, сейчас очень странно, писать о Донбассе без пропаганды.
Захар Прилепин добавил, что трендовая литература травмы пытается отвлечь внимание от реальных травм – войны, национальной беды, «реальных травм тех людей, которые воюют за Россию» – в маргинальные зоны: «поиск какой-то гендерной идентичности», «надуманные проблемы вчерашнего дня». Это мировая повестка, посетовал Прилепин, вот и кинематограф уходит от тем рабочих и крестьян, бездомных, бомжей, голодных, воюющих африканских государств. «Все это не имеет никакого значения, только бы насосать какую-то чепуху». К счастью, этому мировому тренду теперь противопоставлена книга Долгаревой.
Начинаются вопросы: уже получившая утром платок от Ревякиной девушка из Белгорода интересуется у Долгаревой, стало ли после написания книги как-то полегче. Актриса из Казахстана жалуется, что ее правительство выбрало политику невмешательства (видимо, ей очень жаль, что из Казахстана никого не отправляют воевать с Украиной) и просит писателей не забывать про казахстанских сторонников России, «партизан в подполье». Еще одна читательница переживает, что Прилепин покинул литературу ради политики, чему он сам искренне удивляется, напоминая, что издает по книге в год, и пригрозив, что скоро издаст новый исторический роман. Военнослужащий Иван, находящийся в отпуске, горячо одобряет это начинание и просит, чтобы нашу историю «не перевирали всякие Акунины», сделать большой массовый литературный исторический проект – вот как раз такой, какой когда-то сделал Акунин (имеется в виду «История государства Российского»), только правильный. В ответ участники встречи обещают помочь, чем смогут, и анонсируют скорый запуск новой серии «нон-фикшн специального назначения».
Еще публику интересует, оптимисты собравшиеся писатели или пессимисты. Они оптимисты, но выясняется, что куда больший оптимист – юноша, задавший следующий вопрос: как сделать так, чтобы СВО никогда не забыли?
Становится интересно, в каких розовых грезах он может вообразить себе такое будущее, в котором СВО не просто закончится наконец, но еще и забудется. Юношу можно было бы успокоить, заверив: все уже сделано для того, чтобы СВО никто забыть не смог, даже если очень захочется.
Завершить финальный день выставки должна была еще одна многообещающая встреча – презентация книги Данила Туленкова «Жена штурмовика», выпущенная издательством «Яуза». Эта встреча сулила много интересного, ведь Даниил Туленков, автор автобиографического «Шторма Z», – не просто побывавший на СВО писатель, предприниматель и общественный деятель, как его презентуют теперь. В прошлом он был осужден на семь лет за мошенничество, а на войну отправился добровольцем из тюрьмы, о чем его жена узнала даже не от него самого, а от родственников.
Именно опыт своей жены Туленков решил описать в новой книге. Получилось, конечно, своеобразно – с первых строк видно, как сложно было автору забираться в женскую голову и пытаться смотреть на себя самого глазами супруги, да еще и писать от ее лица (Впрочем, книга даже трогает немного неуклюжим стремлением честно описать, каким сам герой был неидеальным мужем). Во всяком случае, напоминание, что у воюющих дома остаются жены, которым постоянно светит стать вдовами, – это хотя бы какой-то новый взгляд на войну, пришедший на смену милитаристской романтике.
Однако мероприятие, назначенное на 18.30, в указанное время так и не началось, а судя по распечатанному у стенда расписанию, переехало аж на 19.30, хотя сама выставка закрывалась уже в 20.00. Стало ясно, что встречи с мужем жены штурмовика нам, видимо, не дождаться, а если и дождаться, времени на рассказ у него останется совсем мало, и версию жены мы не услышим точно. И корреспондент отступил с поля боя.
Если тенденция сохранится, следующей весной на Non-Fiction можно ждать мастер-классов по плетению сетей и изготовлению окопных свечек с детьми. Вот только непонятно, как будет называться новый сборник z-поэзии, ведь все подходящие для названий времена года закончились?
