Новый год принято встречать дома, но сегодня многие не могут позволить себе такой роскоши. Кто-то потерял дом из-за войны, а кому-то пришлось покинуть страну из-за опасности преследования. «Сота» поговорила с юристами, которые оказались в вынужденной эмиграции. Они рассказали, как переживают потерю профессии, о чём больше всего скучают – и что сделали бы первым делом по возвращении домой.
«Мне будто подрезали крылья»
Мария (имя изменено), юрист, США
Всё началось с того, что осенью 2022 года уехал молодой человек, тоже юрист, специализирующийся на арбитражных делах. Как и многие эмигрантские пары, мы расписались в Грузии: оказались там впервые и бесконечно влюбились в эту страну! Романтика! Но хотелось бы, конечно, регистрировать брак не при таких обстоятельствах.
С переездом муж потерял должность и заработок. Поскольку удалённая судебная работа невозможна, я понимала, что меня ждёт то же самое, и оставалась работать в Москве. Мария, юрист
В результате мы полгода прожили на расстоянии. В этот период муж подавал документы в университеты США и спустя 4-5 месяцев после отъезда нашёл работу юристом IT-стартапе в Дубае. Тогда я закрыла свои дела в Москве, уволилась и переехала к мужу. В итоге даже получилось устроиться вторым юристом в тот же стартап.
Весной мужу пришли приглашения от университетов США, дальше оформление документов, получение виз, сборы и ещё один переезд уже в штаты – «вторая эмиграция». Я никогда в жизни не представляла, что смогу жить в другой стране, мыслей об эмиграции никогда не было: путешествия – да, но переезд – никогда. Возможно, из-за того, что я уехала не по своей воле, у меня ужасная тоска по дому и довольно непростая адаптация. И я часто смотрю билеты домой.
Мозг так устроен, что воспоминания о плохом со временем притупляются, а хорошие становятся ярче. Поэтому кажется, что всё было не так уж и плохо. Да и часть друзей не смогли уехать из России по разным причинам и теперь живут своей привычной жизнью, берут ипотеки, а некоторые даже рожают детей.
Пара друзей вернулись…И я думаю: «Может быть, тоже?». Но чтение новостей из России отрезвляет. Плюс ещё оглядываешься: какой огромный путь уже проделали. Есть надежда, что всё не зря и было бы глупо развернуться посередине. Мария, юрист
В глубине души я мечтаю вернуться в Россию, и чтобы было всё как прежде, в 2021-м. В идеале, конечно, в бессанкционный 2013-й, но и 2021-й тоже вполне подойдёт. Хотя на самом деле я не уверена, что даже окончание войны позволит нам приехать домой. Я хотела бы пожить в «Прекрасной России будущего», но трезво смотря на ситуацию, я понимаю, что нас отделяет от неё очень много. Восстановление экономики займёт немало времени, не говоря уже о сознании людей, которые находились под воздействием пропаганды долгие годы.
Если бы я всё же решилась вернуться, то первым делом поехала бы в дом своего детства к маме. Потом, естественно, в свой дом, где прожила последние годы перед отъездом. Я бесконечно люблю Москву, люблю Петербург, откуда родом мой муж. Я бы исходила все улочки, встретилась бы со всеми друзьями.
Вообще, очень хочется вернуться в ту жизнь, которая у меня была. Главным образом, вернуть себе ощущение, что у меня есть завтра. Последние два года я совершенно не знаю, что будет со мной дальше. Жизнь на чемоданах. Сколько она продлится – непонятно. Пока муж учится, но трудоустройство ему не гарантировано. Стало быть, есть вероятность, что вскоре опять придется менять страну. В результате ты не можешь ничем обрастать.
Самое банальное: сейчас Новый год, но я не могу толком купить украшений – потому что не знаю, останусь ли я в Нью-Йорке или вновь придётся двигаться дальше. Мария, юрист
Но самый больной вопрос, это, конечно, юридическая практика. Я вряд ли смогу вернуться к той практике, что была у меня в России, где-либо ещё. Как бы хорошо я ни знала английский, путь в литигацию мне всё равно заказан – там только native speakers. Так что теперь я думаю перепрофилироваться в айтишники, пойти в тестировщики, хотя это совсем не моё…Может, ещё что-то придумаю.
Знаете, мы сейчас смотрим «Лучше звоните Солу», сериал о юристах и адвокатах. Каждая сцена в суде для меня – просто ножом по сердцу. Когда одна из главных героинь ходит в костюме по залу заседаний, выступает, я говорю мужу: «У меня точно такой же костюм!» или «Я так же выступала!», «Я также решила одно дело!», «Я похожим образом искала доказательства…»
Это болезненные флешбеки. Я как-то призналась супругу, что мне будто подрезали крылья. Мне страшно хочется снова искать доказательства, спорить на родном языке, защищать бизнес… Но теперь мне приходится заново искать ответ на вопрос, а кем я стану, когда вырасту.
«Сильнее всего скучаю по следственным действиям»
Валерия Ветошкина, адвокат, Чехия
Я уехала из России в августе 2021 года. Могу ли я сейчас вернуться? Вопрос сложный. Я не знаю, безопасно это или нет. И это самое сложное: постоянные игры разума, когда ты сперва думаешь «да всё в порядке, можно спокойно приехать», а потом вспоминаешь, из-за чего уехала.
А эмигрировать мне пришлось из-за того, что проект «Команда 29», с которым я сотрудничала, отождествили с нежелательной чешской организацией [Společnost Svobody Informace – прим. «Сота»]. Летом 2021 года ужесточили законодательство об ответственности за участие в деятельности нежелательной организации. Если до поправок уголовно наказуемым было лишь третье «участие», то после них можно было сразу оказаться в СИЗО за организацию деятельности такой организации. На тот момент – да и сейчас – никто не знал, как новые положения УК будут работать, а давление на коллектив было огромным. А в ноябре 2021 года меня признали иноагентом. На мой взгляд, всё это сделало мою работу адвокатом на родине невозможной.
Да и после этого я сделала много всего: выступала в интернете против войны, помогала украинцам. Поэтому возвращаться мне всё же опасно.
Хотя, когда я особенно тоскую по дому, мысль об обратном билете всё равно приходит в голову. На самом деле я довольно часто об этом думаю – чаще, чем хотелось бы [для стабильности эмоционального состояния]. Валерия Ветошкина, адвокат
Если бы я могла вернуться, то, конечно, первым делом поехала бы к маме и обняла её. Мне очень сложно сейчас из-за того, что её нет рядом. Потом я сразу же обняла бы и поцеловала свою собаку, своего кота — надеюсь, они меня ещё помнят.
Потом я бы отправилась повидать остальную семью, родственников, которые всё ещё живут в России. Затем я бы пошла в петербургский книжный магазин «Подписные издания». Я много думаю об этом моменте, он мне иногда даже снится: я прихожу, выбираю книги, мне их упаковывают в фирменную обёртку, а потом я иду в какую-нибудь кофейню возле [станции метро] «Чернышевская», распаковываю, пью кофе и читаю… Дело в том, что в эмиграции на таком базовом человеческом уровне мне как раз очень не хватает книг на русском языке – их тяжело доставать. Тем более, что я привыкла читать именно бумажные томики. Сейчас купить их – целое приключение.
Хотя это, конечно, не единственная причина… Когда я жила в Грузии (это первая страна, куда я уехала из России), я даже не позволяла себе покупать какие-то вещи для дома. Я ходила по барахолкам, видела красивые чашки, а потом говорила себе: «Ну куда я их дену? Вдруг опять придётся переезжать?» А ведь именно из этого складывается ощущение комфорта: из того, что у тебя красивые чашки, любимые книжки, из того, что ты всегда можешь навестить близких…
В Чехии, куда я переехала из Грузии, я уже позволяю себе покупать вещи, приятные глазу. Я попросила переслать из России крутой плакат и повесила его на стену. Благодаря этому хотя бы хочется возвращаться в квартиру. Но она, конечно, никогда не станет для меня домом. Мой дом в Петербурге, моя семья в Петербурге, я выросла там, моя работа там! У меня сейчас есть юридическая практика, но она очень урезана, и мне не хватает работы.
Я смотрю на соцсети коллег в России и по-хорошему им завидую: они могут стоять в очередях в СИЗО, они могут ругаться (в юридическом смысле этого слова) с прокурором в процессе, они пытаются пройти к подзащитным в отделы полиции. Это огромное сокровище!Валерия Ветошкина, адвокат
Когда я жила в Петербурге, я ненавидела стоять в очередях, меня бесили рутинные споры о том, могу ли я войти в отдел. Но – удивительно, как жизнь поворачивается, – сейчас мне этого очень не хватает. Хотя, конечно, сильнее всего я скучаю по следственным действиям, где больше драйва и адреналина. Хотела бы я к этому вернуться? Безусловно! Мне кажется, что даже если мы представим себе идеальный мир, где нет политических заключенных, то я бы просто занималась юриспруденцией. А поскольку мы прекрасно понимаем, что права человека будут нарушаться везде и всегда, то работы для адвоката в России будет достаточно.
«Никогда не мыслил своей жизни вне России»
Сергей, юрист, Грузия
Я уехал осенью 2022 года – мобилизация стала последней точкой, которая окончательно разрушила мое представление о доме в России как о безопасном месте. Сильная тревога физически не давала мне спокойно жить, я стал очень плохо спать.
Я юрист-инхаус с 14 годами трудового стажа. На последнем месте работы я был начальником отдела, который в 2022 году пришлось заново пересобирать. Я надеялся, что [несмотря ни на что] нам удастся выйти на новый уровень, но… этому не суждено было сбыться.
Конечно, я никогда не мыслил своей жизни вне России, хотя у меня достаточно друзей, которые уехали из страны по самым разным причинам. Причём не из-за политики – просто люди получали классные офферы, репатриировались. Я видел, что такая возможность абсолютно реальна, но она никогда не казалась интересной лично мне.
Сейчас мне тяжело. Больше всего не хватает моего социального круга: друзей, знакомых, с которыми ты, может, редко видишься, но знаешь, что в любой момент, в радости или в горе, они окажутся рядом, что ты не останешься один. Сергей, юрист
Сейчас этого чувства нет, даже несмотря на то, что несколько моих друзей, как и я, перебрались в Тбилиси. 80% моих социальных связей – в России, и это очень тянет назад.
Также не хватает ощущения, которое было у меня в Москве – что ты являешься частью большого мира. До 2022 года мне казалось, что космополитизм, мир без границ – это норма. Здесь, в Грузии, я пытаюсь почувствовать это вновь, когда хожу на концерты – Noize MC, «Порнофильмы», 5’Nizza, «Океан Эльзы», «Ляпис Трубецкой». За год я посетил их с десяток, хотя в Москве успевал попасть на два-три. Это возможность почувствовать себя в той стране, которой уже нет (ведь в Москве эти артисты выступать уже не могут). Одновременно это возможность почувствовать себя в толпе людей, которые говорят с тобой на одном языке, у которых примерно такие же мысли, как у тебя. Но потом концерт заканчивается, и ты возвращаешься в тот мир, который всё же не является для тебя домом.
Кстати, я понял, что, возможно, в силу профессии я – большой фанат русского языка. Он восхитителен и необъятен. Для меня не составляет проблемы говорить на английском, но он не позволяет мне также объёмно выражать свои мысли и чувства. Этой возможности тоже очень не хватает. Сергей, юрист
Как и моей профессии, которая мне очень нравится. Знаете, мне кажется, что у юриспруденции в России всё же есть будущее. Несмотря на то, что с ней делают.
Я люблю ходить в суды, мне нравится, что это всегда некое состязание, которое позволяет держать себя в тонусе. Как спортзал, только для мозга. Этого безумного не хватает. Я пытался наладить здесь удалённую работу, но большинство людей в России хотят видеть своего юриста. Плюс пересылка важных документов для многих неприемлема.
Что бы я сделал, если бы мог вернуться завтра? Сколько себя помню, у нас была замечательная традиция – летом, когда у меня день рождения, мы всегда собирались большой компанией на пикник. Хотя сейчас зима, я думаю, что если бы я вернулся, мы бы встретились этой компанией. Может быть, не на природе, но встретились бы даже в мороз.
«Хочется просто приходить в свой дом»
Андрей Валенков, юрист и правозащитник, Грузия
Я уехал из России, кажется, 20 марта 2022 года. Мне давно нужен был отпуск, надо было снять психологическое напряжение. А теперь предстояло ещё и смириться с тем, что моя страна начала агрессивную войну. К этому добавлялось и то, что я чувствовал некоторые персональные риски. Понятное дело, когда к твоим коллегам приходят с обысками, ты в стрессе волей-неволей начинаешь эту угрозу проецировать на себя.
Сейчас я понимаю, что на меня могут возбудить ряд административок [по статьям о «военной цензуре»]. Что касается уголовок, то… сейчас я не вижу особого энтузиазма со стороны правоохранительных органов, но это никогда не стоит сбрасывать со счетов.
Конечно, я хотел бы иметь возможность спокойно возвращаться домой без каких-либо опасений. Чтобы в родном городе мне не приходилось закрывать соцсети и всё время быть на связи с адвокатом. Что же касается полноценного возвращения, то мне сейчас сложно представить, как может выглядеть нормальная жизнь в России.
Мой офис в Нижнем Новгороде закрыт, мои друзья уехали, моя любимая кофейня больше не работает. Так что мне трудно представить, как я снова буду там жить — фарш уже не провернуть назад.Андрей Валенков, юрист
Но, конечно, хочется просто приходить в свой дом, ездить на дачу…Я очень скучаю по русской природе. Если бы можно было приехать, я бы увиделся с друзьями, посидел бы с ними, выпил чаю, пива. Съездил бы в деревню. Словом, простые человеческие потребности – о чувстве своего дома, своего окружения. Однако пока всё происходящее не закончится, смотреть билеты в Россию никакого желания нет.
Хотел бы я вернуться в юриспруденцию в России? Это сложный вопрос. У меня была довольно разнообразная юридическая практика, и в ней, конечно, были приятные процессы. К примеру, мне нравилась работа по интеллектуальным правам — такие интересные головоломки по выстраиванию тактики и стратегии. Но в последнее время я занимался правозащитными кейсами: делами об административных правонарушениях.
По этому трудно скучать — это большое страдание для психики, когда ты, по сути, оказываешь паллиативную юридическую помощь, поддерживая человека, чтобы он не был один. Цель благородная. Но выходить в процесс, в котором ты заранее знаешь, что проиграешь, тяжело. Андрей Валенков, юрист
Сейчас наша система правосудия такова, что участвовать в этом цирке желания нет. Из сегодняшнего дня сложно представить, что в один момент проведут судебную реформу, люстрируют судей, переделают законодательство, чтобы у защиты была полноценная роль в процессе. Поэтому если бы я и вернулся бы в профессию, то скорее стал бы менеджерить юридическую контору и вообще стал бы менеджером проектов.
Я и сейчас продолжаю помогать юристам, которые находятся в России. Но, честно говоря, сейчас им не завидую. Конечно, иногда, когда я что-то делаю для того или иного кейса, приходит понимание, что проще было бы сделать какие-то вещи самому. Но желания лично присутствовать в российском суде у меня нет вообще.
