«Мы оставили свет в квартирах, когда уходили»: интервью с беженкой из Арцаха

В январе жительница Нагорного Карабаха Нунэ рассказывала нам о жизни в блокаде и о созданном ею в Арцахе приюте для бездомных животных. В сентябре Нунэ в одной из последних колонн беженцев покинула Степанакерт, когда Нагорный Карабах перешел под контроль Баку. Добравшись до Армении и оказавшись в безопасности, Нунэ рассказала, что жителям непризнанной Нагорно-Карабахской Республики пришлось пережить в последние месяцы и недели.

Что происходило в Арцахе в последние месяцы?

- После того, как в апреле азербайджанцы поставили в Лачинском коридоре КПП и не пропускали даже гуманитарную помощь, началась жесточайшая блокада. Если в первые месяцы блокады была острая нехватка основных продуктов, то в последние месяцы была уже страшная угроза голода. Хлеба мы не видели неделями, хлеб стали печь из отрубей, которые мы покупали для приютских собак, и этот хлеб из отрубей был по талонам, и по талонам его невозможно было купить. Мы были в полном отчаянии, война и изгнание стали итогом этой ситуации.

Были ли в Арцахе случаи голодных смертей в это время?

- Я не знаю таких случаев сама, но видела голодные обмороки детей, слышала отчаянные крики в очередях о том, что дети голодают. У нас очень трудно умереть с голода, любая трава идет в пищу. А вот если у тебя пятеро детей, но ничего нет: ни хлеба, ни круп, ни овощей и фруктов, ни сладостей… В селах, конечно, было легче, там свое хозяйство, а в городе просто катастрофа.

Не было также лекарств, бытовой химии, подгузников. 

В Арцахе расцвела спекуляция, например, сигареты, которые в Армении стоили 80 драмов, у нас продавали по 5000 драмов, и мы не знаем, кто провозил их в Арцах. 

Электричество давали по часам и не всегда: азербайджанцы перекрыли русло реки, на которой находилась наша ГЭС, водохранилище стало высыхать, и ГЭС переставала работать. Газа не было, бензина не было, мы ходили пешком, по городу скакали на лошадях, ездили на велосипедах.

Случаи смертей были связаны чаще с отсутствием лекарств и своевременной помощи. Например, девушка жила в селе, долгожданная беременность, начались боли, а транспорта, чтобы довезти ее в больницу, не было. Случился выкидыш, и, пока муж доставал машину на ходу, женщина тоже умерла. Или человека ударило молнией, змея укусила, и тоже не нашли машину, чтобы отвезти в больницу…

В это время были возможности эвакуироваться?

- Арцах покидали и во время блокады, хотя мы не знаем точно, как: Красный Крест вывозил часть больных, студенты уезжали. По слухам, некоторые уезжали с помощью миротворцев, за большие деньги. 

Как началась активная фаза военных действий?

- Мы знали, что что-то будет, потому что Путин после встречи с Эрдоганом сказал очень странную фразу о том, что Азербайджан хочет провести этнические чистки в Карабахе, но мы постараемся, чтобы все прошло без крови. Но мы думали, что опять будет провокация: они возьмут одно село (даже примерно знали, какое село могут взять) и заткнутся. И 19 сентября дети пошли в школу, студенты на занятия, кто еще не потерял работу – на работу, обычный рабочий день. Я вышла после занятий из университета, уже вижу, что люди тревожатся: родственники из сел звонят и говорят, что их депортируют. Пришли миротворцы и сказали: быстро собирайтесь и уходите.

А потом вдруг такая бомбежка началась! Всякий раз, когда у нас были встречи с миротворцами, мы задавали вопросы: может ли их армия войти в наши населенные пункты и будут ли нас бомбить? Они клятвенно обещали, что нет, смеялись даже: «А зачем мы тогда здесь, если они будут бомбить? Расслабьтесь, они вас бомбить не будут, пока мы здесь».

И вдруг массированная бомбежка. Я забежала в первый же попавшийся подвал, дети кричат «Папа, мама, я не хочу умирать!». Это был ужас. Азербайджанцы врут, что не бомбили жилые здания, – я сама видела два разрушенных дома, два магазина. Бомбили беспилотниками, «Смерчем», я хорошо знаю его звук, баллистическими ракетами.

Мы провели ночь в подвалах, электричество вырубили, неделю его не было, потом уже азербайджанцы его дали, типа мы теперь Азербайджан.

Потом пошли депортированные из сел. Это была не эвакуация, а депортация: село окружают, людям говорят:«Убирайтесь», они в чем были пришли в город. Люди рассказывали ужасные вещи о том, что случилось с теми, кто не успел сбежать. Очень много пропавших без вести целыми семьями, но мы знаем, что с ними, – их убили. Например, двоих детей зарезали, это рассказала бабушка, которая выжила.

Этих людей размещали в школах, в университете, в отелях – у нас же много шикарных отелей, мы были туристический центр, армяне всего мира каждое лето приезжали к нам…

Мы были оторваны от новостей: электричества не было, гаджеты у всех сели, кто-то один выходил с мобильного в интернет и узнавал, что пишут, а писали противоречивые слухи. Но мы знали, что всех депортированных из районов собирают в аэропорту. Там собралось несколько тысяч человек. Когда мы начали заряжать гаджеты там, где были движки с электричеством, мы стали связываться с людьми в аэропорту, и они рассказывали ужасные вещи. Их собрали российские миротворцы, сказали, что будут перевозить в Армению, а потом сказали, что Армения отказывается их принять. Это была ложь. Выехать они не могли, аэропорт был окружен азербайджанцами, их держали в аэропорту несколько дней, не кормили, хотя по телевизору показывали, что кормят, даже туалеты заперли, условия были антисанитарные, и с ними очень грубо обращались. Карабахцы всегда были русофилы, но миротворцы очень плохо относились к нашим людям. 

Те оставались в аэропорту до завершения переговоров, потом объявили, что их перевозят в Армению.

Мы ничего точно не знаем про то, какие условия выдвигались на этих переговорах для тех, кто останется в Арцахе, – по слухам, условия были издевательскими. Мы даже не знаем, кто вел эти переговоры с нашей стороны. 

Вам что-то официально сообщали о том, что вас ждет дальше?

- Никто ничего не сообщал. Только одно маленькое сообщение оперативного штаба, что люди, которые не чувствуют себя в безопасности, могут покинуть Арцах, дорога через Лачинский коридор открыта. Ну, а кто у нас чувствовал себя в безопасности?

Что происходило в городе в эти дни? 

- Это был какой-то сюрреализм. Голод, бензина нет, все достают бензин, чтобы бежать. Мы знали, что армия Азербайджана вошла в город, некоторые поселки, примыкающие к городу, они контролировали. Но в центр, видимо, им запретили заходить миротворцы, потому что в городе вместе с депортированными было примерно тысяч восемьдесят человек, и случилась бы массовая бойня.

Азербайджанцы в гражданском появлялись в городе – мы видели незнакомых людей. Проезжали их патрульные машины. На окраинах они ходили по домам и писали на дверях «Убирайтесь вон, армяне!». 

Армию и милицию Арцаха миротворцы разоружили, оружие забрали. У меня такое чувство, что Россия приехала, чтобы забрать нашу тяжелую технику, сотни танков, которые мы когда-то получили от Армении, склады с оружием.

Мы ничего толком не знали. Но я, например, до последнего не хотела уезжать из своего дома.

Когда вы смирились с мыслью об отъезде?

- Когда мне позвонили из университета и сказали «Идите забирайте документы, нам не разрешают иметь университет, если мы остаемся в составе Азербайджана, никакого университета у нас не будет».

А последним, после чего я поняла, что надо убираться, был взрыв. Мы не знаем его причин, но, возможно, это был теракт: триста обугленных трупов молодых мужчин, многие из них прошли войну. Их послали именно на этот армейский склад, кто-то сказал, что там дают бензин без очереди. Район контролировался азербайджанцами, но они, видимо, куда-то ушли, чтобы армяне пришли забрать свой бензин. И вот он взорвался. 

Представьте, в колонне у нас была машина, за рулем которой был пятнадцатилетний мальчик, он вывозил семью, его отец и старший брат погибли при этом взрыве, вернее, считаются пропавшими без вести, – там кучи пепла.

Я понимала, что если сегодня взорвали бензоколонку, то завтра многоэтажное здание и скажут, что это из-за газа взорвалось.

Я уезжала 28 сентября в последней колонне, после нас были уже одиночные машины. Дело в том, что колонны беженцев начинались из центра города, и люди сутки ждали, чтобы продвинуться. Шли домой обедать и возвращались в центр, чтобы сесть в машину. Я сказала сыну, что пока дорога до Шуши не освободится, мы не тронемся с места. У меня неходячая мама, как мы поедем? 

И мы собирались поехать еще позже, но всем стали звонить по телефону и предупреждать, что завтра азербайджанцы с оружием будут патрулировать город. Вы понимаете, что ни одна сила нас не защитит: у нас паспорта граждан Армении, они могут просто нас убить. Мы ночью, под утро сели в машину и поехали. Всю ночь люди покидали город, и дорога до Шуши была свободной. А потом уже началась кошмарная ситуация, по семь часов стояли в пробках. Но нам повезло, мы сорок километров преодолели всего за полтора дня, другие их преодолевали за два с половиной – три дня.

В последние дни эвакуации Красный Крест и наш омбудсмен собирали все данные об одиноких, пожилых людях, которых могли в суматохе забыть, или они просто сидели дома и не знали, что происходит. Их собирали и вывозили из города. Но в селах, я точно знаю, люди остались. Они успели выйти на связь, сказать, что азербайджанцы издеваются над ними, но не дают уехать, потом связь прервалась.

А что с вашим приютом?

- Наша сотрудница, которая ездила кормить животных, – этнически русская, хотя и выросла в армянской семье. Когда азербайджанцы заняли пригороды, приют оказался на занятой ими территории. Мы очень переживали, что она погибла, но, по слухам, она сразу объявила, что она не армянка, и ее отпустили. Что сейчас происходит с приютом, мы точно не знаем.

В Степанакерте осталось много животных, которых люди бросили, уезжая. Что делать, если человек уезжает на автобусе, а водитель не берет животных? Когда мы уезжали, нам встречались автобусы, я заглядывала туда, смотрела, нет ли знакомых, и видела, что люди сидели даже на полу, какие уж там собаки…

Дорога в Армению была тяжелой?

- Это был ад. Люди умирали в колонне из-за тяжелых условий. Напоследок машина миротворцев врезалась в машину, в итоге погибли четыре женщины. Было и еще несколько аварий, но главное – если людям становилось плохо в колонне, помощи не было, спасательные вертолеты из Армении к нам не пропускали.

Люди понимали, куда конкретно едут, к кому?

- В никуда. В ООН говорят: «Армяне решили уехать из Карабаха». Слушайте, мы побросали все свое имущество. Когда человек решает уехать, он пытается продать квартиру, взять хоть что-то из мебели и техники. Мы взяли одну смену одежды. Важно было физически спасти население.

Сегодня читаю в новостях «на линии соприкосновения нет никаких нарушений». Какая линия? У нас больше нет армии, кто с кем соприкасается? Или «миротворцы привезли населению Карабаха муку». Какому населению Карабаха, собакам и кошкам? Сейчас Степанакерт пуст. И они пишут, что, на самом деле, эта мука была спрятана на складах. Я сама терпеть не могу нашу трусливую власть, но этого не было. Это та мука, которая застряла на КПП, и ее не пропускали к нам.

Что было, когда вы добрались до Армении?

- Нас встретили очень хорошо, мы просто плакали – после голода, блокады, постоянных угроз в наш адрес вдруг люди, которые нам рады, говорят: «Вы не беженцы, вы наши соотечественники», раздают в машины пакеты с едой, фруктами «Вы не видели нормальную еду десять месяцев». Были медпункты, в ближайшем городе всем дали бесплатные симки, размещали тех, у кого не было ночлега и одежды… У нашей семьи был ночлег, мы ехали к родственникам. 

Наши соотечественники встретили нас замечательно, но мы все равно сейчас бездомные и без родины. 

Знаете, какой красавец Степанакерт мы им оставили? Вся армянская диаспора строила наш город. Какой это был прекрасный чистый город до блокады. Но наш город мы оставили с горящими окнами: оставили свет включенным в квартирах, когда уходили.

Как вы думаете, что теперь будет с городом: неужели азербайджанцы будут занимать ваши дома?

- Думаю, долго не будут, они боятся. Они три года не селятся в районах, которые им вернули. Возможно, какое-то время там будет мертвая зона. 

Наверное, нет смысла сейчас спрашивать о ваших планах…

- Ну, какие планы… Многие хотят получить статус беженцев. Кто-то не верит, что в Армении тоже не будет войны, а люди устали – с 1988 года мы практически в состоянии войны, уже третье поколение, так что люди хотят получить статус беженцев в какой-нибудь третьей стране. 

Но, вообще-то, мы хотим вернуться. Думаем, сейчас будет мировая заварушка, и нам безопаснее держаться вместе в Армении. Но если в очередном переделе мира наш вопрос решится в нашу пользу, мы полны решимости вернуться. Мы всегда возвращаемся. Карабах – единственное место в Армении, где история армян не прерывалась, мы его не покидали, уходили выше в горы, но всегда оставались в Карабахе. Но слишком много крови…

Когда в 1991 году прошла операция «Кольцо», тридцать армянских сел депортировала советская армия и многих убили, а через пару месяцев распался СССР. Мы верим, что у нас сакральная земля и никто не переварит Карабах.