SOTA поговорила с журналистами из Белгорода и узнала об инструментах цензуры в СМИ, которые используют местные власти после начала войны.
30 декабря 2023 года, обстрел Белгорода. В первые минуты многие местные телеграм-каналы публикуют обрезанные фото с дымом от прилетов — журналисты еще не знают, что стреляли по гражданским объектам, решают перестраховаться и не показывать место. К таким умолчаниям все уже давно привыкли.
Олег Харсеев / Коммерсантъ
С началом войны в регионе был создан «Чат админов» — группа в телеграме, где состоят почти все руководители медиа и СМИ Белгородской области, их около 30 человек. А еще именно в этом чате появляется информация о «правилах работы для журналистов».
- Происходит взрыв или прилет;
- Админы начинают писать в чат, что им делать;
- Представитель цензурного органа объясняет, с чем связано происшествие и можно ли об этом писать. Или дает темник, как написать, часто это очень размазанные формулировки со ссылкой на якобы какие-то источники: "По нашей информации, громкие звуки связаны с работой ВС РФ" – и все;
- СМИ и каналы публикуют то, что им прислал представитель органа цензуры;
– рассказывает об алгоритме работы с прилетами автор белгородского независимого медиа «Пепел» Никита Парменов, который уехал из России из-за войны. Сейчас его уже исключили из чата.
Мы проверили слова Никиты, в некоторых каналах встречаются даже дословные публикации о «громких звуках», связанных с обстрелом Украины с территории России.
Изначально это подавалось как типа чат для админов, чтобы они оперативно могли получить официальную информацию, но потом он быстро превратился в чат, где людям фактически объясняли, что и как писать. Последствия нарушения этих цензурных правил каждый придумывал себе сам. На моей памяти было пару раз, что людям прям говорили: если вы это опубликуете, к вам придут ФСБшники. Но не более, и чаще всего это касалось каких-то видео прилетов по военным объектам.Никита Парменов
SOTA также поговорила с админом «Белгородского канала», где встречаются формулировки вроде «работы ВС РФ». Администратор канала, прочитав сообщение, ответил позже всех других журналистов — не мгновенно, а спустя три дня: возможно, это время потребовалось на согласование формулировок. Медийщик сообщил, что отличий от прочей российской цензуры нет, пресс-служба особенно быстро дает комментарии, да и никого из коллег посты не заставляли удалять, они делали это по собственному желанию — информация оказалась фейковой. Существование чатов для редакторов админ канала подтвердил — но, по его словам, они созданы для упрощения процедуры журналистского запроса, а ограничения, которые там сообщают журналистам, публичные. Впрочем, это опровергают другие герои «Соты».
Сейчас админских чатов уже минимум три — в еще одном под никнеймом «Shapokljk» состоит сотрудница местного МВД Евгения, но в основном она просто рассылает пресс-релизы. В этом втором чате больше админов «патриотичных» медиа, а еще состоят волонтеры, которые помогают российским военным сборами пожертвований в своих каналах. В остальном чаты практически одинаковые, и требования к СМИ — тоже.
Другой независимый белгородский журналист, пожелавший остаться анонимным, рассказал о механизме цензуры в Белгородской области подробнее. В чатах админов есть посредник с администрацией губернатора, наш собеседник для ясности называет его куратором. В обязанности «куратора» входит передавать позицию властей: о «работе ВС РФ», количестве жертв, разрушений, опровержение или подтверждение информации. Этот человек следит за конкретными публикациями в городских медиа и СМИ. И если что-то не устраивает, он приходит и разбирается. Как сообщил SOTA источник в администрации области, ограничениями занимается редактор крупного медиа «Белгород — это интересно», но публичной должности у него нет — только очень плотное сотрудничество с властями и силовиками. Его зовут Сергей Хахалев, он сам зачастую публично работает с руководством области: модерирует встречи, собирает информацию для администрации, рекламирует проекты мэрии. При этом Хахалев позиционирует чат и информацию от силовиков как собственную инициативу.
«Бывали случаи, когда этот куратор обращался к представителям медиа по поводу тех публикаций, которые не вписывались в официальную картину властей. В итоге либо эту информацию удаляли, либо ее корректировали так, чтобы позиция соответствовала общепринятой», — рассказал журналист. А осенью 2022 года и вовсе появилась информация, что до официальных фотографий места обстрела постить свои не стоит, максимум можно было описывать события текстом.
Также куратор присылает четкие формулировки, от которых отступать нежелательно во избежание проблем. «Допустим, обстрелы сопредельной территории — это "работа вооруженных сил Российской Федерации", когда в Белгороде была найдена бомба — это "неразорвавшийся снаряд", который потом представители МЧС, Минобороны выкапывали и ликвидировали», — объяснил корреспонденту SOTA журналист.
По его словам, обычно на места ЧП пускают только государственные каналы, но в совсем редких случаях допускаются и журналисты частных медиа. Был даже случай, когда со стороны Украины обстреляли организованную группу журналистов, которых власти возили в пресс-тур на границу, — в результате никто не пострадал.
Другая подобная ситуация произошла недавно — 22 января. Тогда СМИ начали писать, что на полигоне уничтожат бомбу ФАБ-250, потом отредактировали на «взрывоопасные предметы». Историю происхождения авиабомбы, а именно очередное падение боеприпаса с российского самолета, никто писать не стал — официально не заявляли, значит бомба появилась сама по себе.
Впрочем, многие кадры, которые нельзя было публиковать в белгородских СМИ, спокойно публиковали в других каналах. Например, 16 октября 2022 года «Осторожно, новости» опубликовали видео, по которому можно определить место прилета. Но аналогичный пост в местном канале «Белгородский андеграунд» был удален. Для местных запрещены почти все публикации, связанные с присутствующими в Белгороде военными: места расположения, обстрелы военных объектов. Иногда информация о каких-либо происшествиях у белгородских СМИ появляется быстрее, чем у федеральных, но они ждут постов у других, чтобы просто перепечатать со ссылкой и не брать ответственность на себя. Некоторые даже продают эти кадры другим медиа: SHOT, BAZA и остальным, а уже после публикуют сами.
SOTA
Все держится на двух вещах — страхе и финансировании
По словам Никиты, давление идет именно на редакции: «Те, кто уехал из страны и могут не опасаться быть посаженными, боятся потерять всех рекламодателей. Я думаю, что у этих каналов и медиа были какие-то разговоры с представителями органов цензуры, в которых им очень ненавязчиво и по-дружески объяснили, что они могут потерять рекламодателей, если будут постить, что хотят».
Каналов, чьи владельцы уехали в другие страны, единицы. Ключевые из них — «Пепел», чьим редактором и является Никита, а также канал «Блэтгород», где редактором выступает Данил Ливсон.
Данил также ответил на вопрос SOTA — по его словам, цензура, связанная с рекламодателями, есть, но это именно самоцензура. И добавил: цензура в белгородских медиа в целом мягче, чем, в харьковских, если говорить о публикациях с мест прилётов по гражданским объектам, а вот люди реагируют остро: могут писать угрозы из-за позиции, искать адреса журналистов. Впрочем, пишут личные сообщения и люди с противоположными политическими взглядами.
А еще играет роль общественное мнение: жители города сами зачастую злятся, когда медиа выкладывают кадры с работой ПВО, местами прилетов и пусковых установок. Боятся новых обстрелов. «Просьба от властей ничем не отличается от запроса общества, поэтому сказать, что мы как-то подконтрольны, я не могу, — рассказывает администратор «Блэтгорода». — Медиа не должны участвовать в войне, медиа должны освещать все-таки проблемы мирных граждан. А все, что касается военных дел, — пожалуйста, без медиа».
Некоторые редакции и вовсе решают сами цензурировать свой контент «свыше нормы». Когда был обстрел в районе вокзала, в чате спорили: «Стоит ли публиковать место прилета на соседней улице, или слишком очевидно, что близко к объекту инфраструктуры». Да и в целом многие посты приходится выкладывать на свой страх и риск.
Один из журналистов, с которым поговорила SOTA, рассказывает: весной 2023 года с, казалось бы, обычного городского мероприятия, митинга по очистным сооружениям, появилось видео, на котором толпа кричала «позор» губернатору. Когда журналисты стали публиковать видео, «куратор» приходил объяснять, что на самом деле «позор» кричали не самому губернатору Гладкову, а руководителям поселения. После правок «куратор» похвалил: правильно исправили, теперь журналистов «на бутылку не посадят».
Теперь также стали применяться санкции не только к журналистам, но и к самим очевидцам: к белгородцу, который снял работу ПВО, 3 января пришли люди в военной форме и заставили извиняться на камеру. Также, по информации SOTA, власти разыскивали других авторов подобных видео.
«Но, в целом, все держится на двух вещах — страхе и финансировании. И это связано в том числе с тем, что многие СМИ существенно потеряли в доходах с начала войны, и государственные деньги стали для них одним из способов выживания. Я не так много знаю о реальных суммах и могу ошибаться в этом плане, но на основе того, что я знаю, у небольших редакций доля государственных денег, как мне кажется, составляет до 1/3, а в плохие месяцы и до половины месячного бюджета. Это небольшие суммы, условно 100 тысяч рублей (прим. остальные деньги приходят от рекламы). Можно самостоятельно прикинуть, как это влияет на лояльность и соблюдение цензуры», — объясняет Никита, ранее работавший заместителем редактора издания «Фонарь».
Кто именно занимается ограничениями?
Суммы финансирования у всех разные — это зависит от того, насколько редакция хочет чувствовать себя «независимой», условно, от количества новостей, которые планирует разместить правительство в каждом отдельном медиа, и аппетитов владельцев этих медиа. Но в целом это, конечно, обычная рыночная закупка размещения рекламы, которая, впрочем, также является инструментом давления на медиа при условиях существенного сужения рекламного рынка в регионе и общего падения доходов бизнеса, который обычно приходит размещаться. То есть как бы ничего криминального не происходит, но все понимают, что в случае отсутствия этих правительственных денег, может быть туго, особенно небольшим редакциям, — говорит Парменов.
Но есть и корректировки в ручном режиме — Парменов говорит, что при этой финансовой зависимости нередки случаи, когда, например, редактору какого-то медиа могут позвонить из Министерства общественных коммуникаций и объяснить, что какие-то вещи постить не стоит даже в личных телеграм-каналах. Кому-то звонят не из министерства, а из Роскомнадзора: угрожают блокировкой сайта и заставляют удалить какой-либо из постов.
«Про диверсантов, например, просят удалить, которые заходят на территорию Белгородской области, знаю, что некоторые издания прямо удаляли новости после этих звонков», — объясняет журналист. Также не стоит публиковать заявления украинской стороны. Один раз звонят, потом уже включается самоцензура, и все понимают, что можно и что нельзя постить.
Иногда цензурой занимается напрямую ФСБ: такое, например, произошло во время объявления режима контртеррористической операции. Тогда на территории Белгородской области, как заявляли власти, шли бои с украинской ДРГ. Под шумок силовики запретили вообще любую информацию, кроме официальной, а на места обстрелов прикомандировали специального человека, который говорил: это можно писать и фотографировать, а это — нет. А еще появился запрет на распространение информации о силовиках и их семьях.
Один из журналистов, с которым мы говорили, подвел неутешительный итог: «Министерство общественных коммуникаций и в целом Администрации губернатора практически целиком контролирует новостную повестку в регионе, им удалось это сделать за почти 2 года войны».
