Привет, это Дарья Порядина, журналистка «Соты» из Архангельска. И вчера мы с адвокатом подали административный иск из-за того, что меня не пустили на судебное заседание.
Наши журналисты практически ежедневно сталкиваются с тем, что их не пускают в суды — видимо, там настолько боятся заразиться коронавирусом, что предпочитают скорее нарушить принцип гласности, нежели посидеть в одном помещении с «заразными» журналистами несколько часов.
Так случилось и со мной 15 июля этого года — тогда я с пресс-картой и редакционным заданием пришла к зданию Архангельского областного суда, где рассматривалась апелляция на приговор Андрею Боровикову. Его, напомню, отправили в колонию на два с половиной года за добавленный «ВКонтакте» клип группы «Рамштайн» — в нём суд увидел порнографию.
Перед тем, как прийти в суд, я, конечно, позвонила в пресс-службу, сотрудница которой недолго думая обозначила круг интересов наших читателей:
«Из-за ковид-ограничений мы пускаем журналистов только на один суд – по делу о смертельном ДТП. Оно имеет общественную значимость в отличие от дела о порнографии. К тому же дело Боровикова будет рассматриваться в закрытом режиме».
Здесь стоит отметить, что закрытым судебное заседание, согласно ст. 241 УПК («Гласность»), могут сделать только в четырёх случаях:
— если разглашается гостайна (или иная тайна, охраняемая федеральным законом);
— если подсудимому менее 16 лет;
— если в ходе рассмотрения дела о преступлениях против половой неприкосновенности могут быть разглашены интимные подробности жизни человека;
— если тайна необходима ради обеспечения безопасности участников судебного разбирательства.
При этом закрытой чаще всего делают только часть заседания, на которой как раз-таки могут рассматривать охраняемую законом тайну или интимные подробности жизни человека. В случае с судом над Боровиковым закрытыми сделали все заседания в суде первой инстанции.
Путём недолгих логических размышлений приходим к выводу, что Андрею Боровикову явно более 16 лет, гостайны в деле о клипе «Рамштайн» быть не может, а о безопасности участников процесса (в данном случае – Андрея и его семьи) речи не идёт – сам обвиняемый и его адвокат неоднократно ходатайствовали о том, чтобы дело сделали открытым для слушателей.
Остаётся только пункт – о разглашении интимных подробностей жизни человека. Вопрос в том, какого человека, ведь потерпевшей стороны в деле нет. Видимо, закрыв дело от чужих глаз и ушей, суд позаботился об актёрах, которые снимались в клипе группы «Рамштайн» — вдруг сцены из него содержали «интимные подробности жизни». То, что видеозапись была выложена в открытом доступе и уже имела более миллиона просмотров, суд никак не смутило. А сами актёры, снявшиеся в музыкальном клипе, вероятнее всего, даже не подозревают, с какой заботой и трепетом к ним относятся в российских судах.
Что ж, попытка не пытка, поэтому я всё равно отправилась к суду, чтобы попытаться объяснять сотрудникам ФСПП на проходной, что по закону я имею право присутствовать на судебном заседании, поскольку являюсь представителем СМИ.
«В суд пускаем только участников процесса, вы не участник процесса, такое распоряжение. Суд закрытый», – говорит мне человек в форме.
Не получилось договориться с приставами – иду к адвокатам с просьбой походатайствовать о том, чтобы процесс сделали открытым для слушателей (их к тому моменту у суда собралось уже несколько десятков) и журналистов.
И, ура, ходатайство удовлетворяют! Рассмотрение апелляции по делу Боровикова пройдёт в открытом режиме. Казалось бы, вот оно – счастье. Но как бы не так.
Я на радостях снова бегу к сотруднику ФСПП, который полчаса назад отправил меня ждать решение на улицу, с гордым видом объявив ему, что судья сделал заседание открытым и меня точно должны пропустить.
«Суд-то может и открытый, но у нас – режим повышенной готовности, из-за распространения коронавирусной инфекции мы в суд ни слушателей, ни журналистов не пускаем», – заявил сотрудник ФСПП, проигнорировав все мои дальнейшие аргументы о правах журналиста.
И тут, конечно, возникают вопросы — сильно ли моё присутствие ухудшило бы эпидемиологическую ситуацию в отдельно взятом зале суда, учитывая, что у меня на руках есть сертификат о вакцинации? Можно ли всё ещё считать открытым суд, на который никого не пускают? Такой вот «суд Шрёдингера» – вроде открытый, но по факту попасть в него невозможно.
В тот же день я написала на имя председателя суда жалобу, в которой потребовала дать оценку действиям не пропустившего меня на заседания пристава. Через месяц получила ответ – всё законно. И никакой вам, журналисты, свободы поиска информации.
Поэтому мы с адвокатом подготовили исковое заявление, в котором просим признать действия сотрудников ФСПП незаконными и вынести частное определение в адрес ответственного за приставов о недопустимости создания препятствий законной деятельности журналиста.
Конечно, рассчитывать на правосудие и справедливость в российских судах не приходится, поэтому, скорее всего, путь за правдой и справедливостью будет тернистым и долгим.
