Мечтатели

История влюблённых порноактёров, пытающихся уехать на Филиппины, чтобы не попасть на войну с Украиной.

Она называет себя Ремлик, он – Сейсол. Они знакомы с первого класса. В десять лет стали лучшими друзьями, в двадцать начали встречаться. Сейчас Сейсол и Ремлик – муж и жена, им по двадцать три года. За спиной – дипломы университетов, впереди – мечта стать порнозвёздами и спасти Сейсола от возможной мобилизации. Пара развивает блог на «Порнхабе» и собирает донаты подписчиков для эмиграции на Филиппины.

По словам Ремлик, сейчас доходы пары чуть больше, чем пенсии их бабушек. Этого явно не достаточно, чтобы начать новую жизнь в далёкой стране. В свободное от основной работы время супруги рисуют картины, а муж ещё и подрабатывает массажистом. Актёры живут с родителями в Подмосковье, но скрывают от близких, чем именно зарабатывают на жизнь.

Сейсол учится в магистратуре и сейчас находится в академическом отпуске, но «всегда ощущает дыхание военкомата», как говорит его жена. Это одна из причин, почему супруги хотят уехать из России. Вторая – сложности и ограничения, связанные с отечественным рынком порно. Вскоре после начала войны с Украиной «Онлифанс» и другие западные площадки ввели санкции против моделей из России и Беларуси. Российским порноактёрам заблокировали счета и ограничили доступ подписчиков к их аккаунтам.

Проблемы Ремлик и Сейсола не ограничиваются вниманием военкомата и западными санкциями. Сама их работа в России несёт серьёзные юридические риски: уголовный кодекс предусматривает до шести лет лишения свободы за незаконное распространение порнографических материалов. Какое порно суд может признать законным, а какое нет – вопрос открытый.

Супруги не надеятся попасть в Европу из-за сложностей с получением виз для россиян. Они выбирают между Таиландом и Филиппинами. Пока больше склоняются к Филиппинам, потому что жить в Таиланде, по их словам, слишком дорого. Если план удастся, им придётся учить местный язык с нуля, знакомиться с филиппинской порноиндустрией и налаживать быт в совершенно не знакомой стране. При этом филиппинские законы, как и российские, ограничивают порнографию и предусматривают уголовную ответственность за её нелегальное распространение.

Корреспондент «Соты» Александр Чекнин поговорил с Ремлик и Сейсолом о любви, войне и творчестве, развивающемся назло обстоятельствам.

Долгий путь друг к другу

- Расскажите, как вы познакомились.

Ремлик: Мы вместе учились с первого класса. Где-то в четвёртом классе начали встречаться. Ну как встречаться... Гуляли вместе, один раз поцеловались в щёчку.

Сейсол: Это были грустные и фатальные отношения, потому что я тогда не совсем понимал, что такое девочки и как с ними общаться. Я был толстым, нервным и нелюдимым ребёнком. Ремлик наоборот была открытой и спортивной: занималась дзюдо и стала кандидатом в мастера спорта.

Наши пути разошлись после школы. К тому времени я сильно изменился из-за межпозвоночной грыжи, когда у меня на три месяца отнялись ноги. Если в детстве я всё свободное время проводил за компьютером, то в восемнадцать лет стал регулярно посещать спортзал, чтобы заново научиться нормально ходить.

Р: В институте Сейсол поменялся, стал более добрым и открытым. Мы поступили в разные вузы, но часто вместе ездили на учёбу на электричке.

С: Тогда я принял Ремлик как сестру, хотя был влюблён в неё ещё со школы. Мы вместе ходили на выставки, смотрели кино, иногда бывали друг у друга в гостях.

Р: В какой-то момент мы решили заниматься сексом по дружбе. Вроде, никаких чувств. Но однажды ночевали у подруги, выпили по пиву, легли спать, и Сейсол, пьяный, такой: «Я тебя люблю!» Меня это напугало, я потом спросила у него, и он ответил, что ничего такого нет. Ну, пьяным сказал, бывает.

Спустя год мы встретились в компании на Новый год, и моя подруга спросила: «А почему вы не встречаетесь?» Я целый вечер думала об этом и решила, почему бы не попробовать. Сейсол – такой замечательный человек: открытый, добрый, всегда меня поддерживает. На следующий день я обсудила это с ним, и так начались наши отношения.

- На кого вы учились?

С: Системный аналитик.

Р: Технолог полиграфического и упаковочного производства.

- Почему вы не стали работать по специальности?

Р: Это работа на заводе с очень маленькой зарплатой. А ещё я боюсь собеседований.

С: У меня совсем другие увлечения. Я выполнял все задания по учёбе, но не горел этим, поэтому постоянно задумывался об альтернативе. Я художник. Когда был бум NFT, я потратил последние деньги на цифровую коллекцию картин, но это никак не оправдалось. Сейчас живопись у меня как хобби, зарабатывать на этом пока не получается.

А потом одни из неудачных отношений привели меня к неожиданным выводам. Девочка боялась, что её обнажённые фотографии сольют в интернет. И я подумал: нафига бояться? Можно сделать красивые фотки, и если уж их сливают, то пускай делают это красиво. Я много говорил ей об этом, и эта идея засела у меня в голове. Слышал я где-то, что у России три пути... Блин, забыл, как там дальше?

- Вебкам, закладки и IT.

С: Да, точно! Закладки я отмёл сразу, потому что проблемы с законом мне не нужны. На айтишника отучился и понял, что терпеть не могу это дело. Так я завёл аккаунт на «Онлифанс». На нём были только фотки. Он не приносил никакого дохода, но мне было интересно его развивать. Потом решил завести свой «Порнхаб», и это очень помогло разобраться с мозгами. Я много загонялся из-за разных переживаний, из-за тогда ещё безответной влюблённости в Ремлик и в какое-то время начал сильно пить. Просыпаешься, наливаешь себе кофеёчек и туда пол-литра коньяка. На зачётах сносил преподавателей перегаром, но отвечал, как надо, и получал хорошие оценки.

«Порнхаб» я заводил, чтобы показать себя, может, какие-то деньги заработать. Мои видео привлекли большое внимание мужской аудитории, что было приятно. Но потом мы с Ремлик начали встречаться, проводить много времени друг с другом, и мне стало не до «Порнхаба»

Как-то вечером мы с ней обсуждали, чем будем заниматься в жизни, и я такой: «Хочу ебаться на камеру!» И предложил сделать уже совместный аккаунт в «Порнхабе».

Р: И я согласилась. Есть столько позитивных подростковых сериалов на тему вебкама. И я подумала, как же это классно: ты, можно сказать, ничего не делаешь, а тебе деньги присылают! На самом деле, всё оказалось не так просто, как в сериалах, но всё равно лучше, чем если бы мы работали в офисах далеко друг от друга. А так мы почти всё время проводим вместе, и нас это совсем не тяготит.

C: Я ещё со второго курса говорил друзьям, что мечтаю жениться на порноактрисе, и вот моя мечта исполнилась.

Доходы и походы

- В своём телеграм-канале вы писали, что зарабатываете от 200 до 500 долларов в месяц. Из чего складывается эта сумма?

С: Сейчас наш заработок зациклен на монетизацию в «Порнхабе». Её принцип примерно такой же, как у Youtube-блогеров. 55% прибыли мы отдаём продюсерам, которые продвигают нашу рекламу на сайтах знакомств. С их помощью просмотры наших видео увеличились примерно на 60%. За неполный год мы набрали около 8 миллионов просмотров и заработали 250 тысяч рублей. Это совсем не большие деньги, но у нас пока маленькая узнаваемость. Я считаю, что основной заработок придёт позже. Часто порноактёров спонсирует казино. Недавно мы заключили с ним свой первый рекламный контракт.

Р: Но мне это не понравилось, потому что по договору мы обязаны ставить рекламу в середине ролика, считай, в самый смак. Контракт был на 5 видео, и вряд ли мы продолжим сотрудничество, потому что такая реклама – это не очень хорошее отношение к аудитории.

С: Ещё и деньги за это копеечные: 1 доллар за 1000 просмотров. В итоге за 5 видео мы получим от казино примерно 20 тысяч рублей.

- Помимо монетизации «Порнхаба» и рекламы у вас есть ещё донаты от подписчиков. Насколько это существенная часть вашего дохода?

С: Донаты нас спасают. При заработке 30-40 тысяч рублей в месяц получить ещё 5 тысяч от подписчиков очень приятно. Это как премия. Благодаря ей мы с Ремлик можем, например, сходить к психологу. Кто-то скажет, что ходить к психологу – это блажь, но нам без этого было бы очень плохо. После сеанса с врачом мы за две недели сняли в два раза больше видео, чем за весь предыдущий месяц.

Один раз записывали ролик на ромашковом поле, куда добирались на велосипедах. А больше всего просмотров набрало видео, которое мы сняли в походе. Два часа пёрли пешком, чтобы найти красивое безлюдное место. По дороге я провалился в речку и был весь в грязи, а мы к тому моменту ещё даже не приступили к съёмкам.

Пришлось долго оттирать грязь, но потом мы отсняли всё, что хотели. Лежим, разговариваем. И вдруг вижу: прямо мимо нас проплывает мужик на лодке. Мы думаем: «Господи! Что делать?» Кое-как прикрылись пледом и спрашиваем у него: «Здрасьте! А за вами ещё будет кто-то плыть?» «Да, там ещё много». Мы еле успели одеться, когда увидели кучу лодок, на которых были семьи с детьми.

Вообще мы часто снимаем видео на природе, чтобы разнообразить контент. Один раз даже записали ролик в поезде. Такой креатив на «Порнхабе» разрешён, но некоторые другие темы сейчас под запретом. Например, нельзя использовать в описании к видео слово «сестра» и некоторые другие. За них сразу бан. Нас банили за слово «папочка». В 2019 году на «Порнхабе» можно было быстро подняться, снимая, условно говоря, как ты занимаешься сексом со сводной сестрой в стиральной машинке (сюжет о том, как сестра застряла в стиральной машине и позвала на помощь брата, стал мемом и распространился за пределы порносайтов – ред.). Но после того, как у «Порнхаба» сменился владелец, появилось много ограничений. Поэтому мы думаем о том, чтобы выходить на другие площадки.

- Понятно. Но если ограничения на «Порнхабе» – это частная инициатива площадки, то в Европе есть государственные организации, которые мониторят рынок порно. Например, недавно «The Guardian» писал о докладе французской Комиссии за гендерное равенство. В этом отчёте говорится, что около 90% порнороликов с участием женщин содержат физическое или психологическое насилие над ними, эксплуатируют сексистские стереотипы и формируют «культуру изнасилования». Как вы относитесь к таким утверждениям французских правозащитников?

С: Вся порноиндустрия держится на сексистских стереотипах. Без них мужчины не дрочили бы.

- В докладе ещё говорилось об обесценивании женщин в порно.

Р: Я мало смотрю другие ролики, но, думаю, про обесценивание – это неправда. Нам пишут столько комментариев, какая актриса хорошая, а не какой актёр хороший. Так что, скорее, в порно обесценивают мужчин.

С: Мужчина в порно – это фаллоиммитатор, который нужен, чтобы зритель ассоциировал себя с ним.

- Ок. Но давайте вернёмся к тезисам о насилии и «культуре изнасилования».

С: Можно я расскажу одну историю? Однажды я решил изучить, как работает нейросеть Stable Diffusion, которая генерирует картинки. Зашёл на сайт, где она используется. Мой интерес был связан с нашей работой, потому что я хотел применять нейросеть для создания контента. Так вот: на этом сайте было огромное количество детской порнографии, созданной пользователями. Я был в шоке! Рассказал об этом Ремлик, и она ответила: «Слава богу, что люди делают это там, а не в жизни». Этот сайт спас большое количество детей. Пусть лучше люди представляют, как они насилуют виртуальных детей, чем делают это с живыми.

А что касается «культуры изнасилования» ... Про других ничего не могу сказать, а у нас... Не помню, чтобы мы снимали что-то такое. Тебе всё нравилось? (обращается к Ремлик - ред.)

Р: Да.

С: Я всегда перед съёмками спрашиваю у Ремлик, как она себя чувствует. У нас всё завязано на актрису.

- Я понимаю, что у вас всё добровольно. Просто тезисы (или мифы) о порно, о которых я говорил, довольно распространены. Поэтому я не мог не попросить вас прокомментировать.

С: Если что-то доставляет актёрам дискомфорт, но они готовы на это пойти, то пускай. Может, мне тоже было бы интересно пройтись по иголкам или горящим углям. Это новый опыт, а такое видео наберёт много просмотров. Кто-то скажет, что это насилие? Да господи, меня же никто не заставляет!

И вообще, я не люблю никакое насилие. Даже ужастики смотреть не могу. В моём мире должны жить пони, которые едят радугу и какают бабочками. Мы с Ремлик хиппи: за добро и позитив. И в наших видео пытаемся поделиться со зрителями частичкой своей любви.

- Предположим, в России когда-нибудь появятся профсоюзы секс-работников. Или вы переедете в страну, где они уже есть. Как вы относитесь к таким организациям?

С: Я бы в профсоюз не вступил, потому что не хочу участвовать в забастовках. Я принимаю условия игры на рынке, даже если они мне не нравятся. Вместо профсоюза лучше сделать чатик, где актёры будут помогать друг другу советами.

- Расскажите, как устроено сообщество порноактёров. С кем из коллег вы общаетесь? В журналистике есть такое понятие как «тусовочка», а у вас?

С: Когда я только начинал снимать, думал, всё будет круто: сейчас вольюсь в «тусовочку», найду, с кем вместе работать. Но оказалось, что все общаются только на съёмках. Может, у кого-то и есть общие чатики, но я о них не знаю.

Р: Насколько я помню, коммьюнити порноактёров развито в Америке. В России такого нет.

С: Наверное, это потому что порно в России запрещено по закону. В том числе, из-за этого мы и хотим отсюда убраться.

«Мы не патриоты, но любим свой дом»

- Есть темы, про которые вы никогда не будете снимать порно?

С: Политика. Я совершенно аполитичен и не хочу туда лезть. Заплатите мне 10 тысяч долларов, и я сниму вам видео «Россия, вперёд!». Если перееду в другую страну, могу снять видео, что Россия плохая. Это уже бизнес. Но по личной инициативе я бы не стал снимать ничего политического.

Политика – это всегда плохо. Лучше сделайте так, чтобы люди не умирали. Страшно, страшно от мысли, что есть шанс не дожить до завтра! Пусть у тебя пусто в кармане, но ты знаешь, что сможешь прожить даже на гречке и воде. И не будет такого, что какой-то мужик ворвётся в твою квартиру или в тебя ударит бомба. А ещё хуже, если заставят воевать за то, чего ты не хочешь. У меня бабушка украинка, хоть и выросла под Питером. Она рассказывала мне, как страшно, когда брат идёт на брата.

У меня многих знакомых забрали в армию. Друг вернулся с войны контуженным. Я знаю и тех, кто дезертировал и сел в тюрьму, чтобы только не попасть на фронт.

- На канале вы писали, что у Сейсола проблемы с военкоматом. Расскажите, пожалуйста, подробнее.

С: Сейчас я в академическом отпуске в магистратуре, и у меня отсрочка. Но идёт война, ко мне всё равно могут прийти, поэтому мы и пытаемся свалить. Повесток мне не присылают, но один раз схватили на улице.

Р: Мы шли со станции электрички, а там стоял грузовичок и люди в форме. Сейсолу сказали: «Так, подходи! Запишем тебя».

С: Говорили: «Давай, показывай документы». Меня не трогали, но явно намекали, что надо пройти в грузовик. У меня уже слёзы начали течь: я не хочу никуда, мне страшно. Говорю им: «Я учусь!» А они: «Покажи студенческий. Где отсрочка?» В итоги меня отпустили, но несколько ребят увезли.

- Я правильно понимаю, что ты не хочешь воевать из-за страха за свою жизнь, но каких-то политических взглядов относительно войны у тебя нет?

С: Я не хочу, чтобы и другие люди умирали. Я пацифист, но не в политическим смысле. Не люблю драться. Предпочитаю, чтобы люди обнялись и поняли друг друга.

Р: Я тоже придерживаюсь взгляда, что любые проблемы можно спокойно обсудить. А в политику не лезу, новости никакие не читаю.

- Если вам удастся переехать на Филиппины, то при каких обстоятельствах вы будете готовы вернуться в Россию?

С: Если в России перестанет быть страшно.

Р: Мы планируем ездить туда-сюда, потому что в России у нас хорошие врачи.

С: Мы не патриоты, но любим своих родных, свой дом и не хотим бросать его навсегда.

- Сегодня вы много говорили о любви. Что такое любовь для вас?

Р: Любовь – это когда ты не думаешь, люблю я или нет, а говоришь об этом с лёгкостью.

С: Любовь – это принятие человека со всеми его изъянами.