Екатерина Вареник стала известна после пикета у памятника Лесе Украинке. Её плакат в память об обстреле Днепра попал в сводки иностранной прессы и горячо обсуждался в ток-шоу на НТВ. Акция закончилась для девушки 12 сутками ареста, штрафом и вынужденной эмиграцией.
Ещё раньше Екатерине, украинке по рождению, пришлось уволиться из российской госкомпании, где ей всё больше и больше становилось не по себе. Мы побеседовали с активисткой и попытались понять, как строить свою жизнь, когда одна твоя родина воюет против другой.
- Ты говорила, что родилась в Луганской области. Какие воспоминания остались у тебя от жизни в Украине?
- Время, проведённое на Украине, я вспоминаю с огромной теплотой. Каждый учебный год ждала летних каникул, чтоб поскорее уехать туда вместе с бабушкой. Наши родственники жили в Донецкой, Луганской и Харьковской областях, тётя и троюродные сёстры – в Мариуполе, а сестра дедушки – в Сватово. Так трагически совпало, что сейчас эти города у всех на слуху.
После 24 февраля от моих сестёр из Мариуполя долго не было известий. Только через несколько месяцев нам удалось узнать, что они с детьми успели уехать в Польшу. Я очень счастлива, что они не пострадали. Кроме них, на Украине у меня осталось много родственников и друзей, мы поддерживаем связь, насколько это возможно. Им приходится прятаться в подвалах во время обстрелов, но они не унывают, хоть и очень устали.
- Многим украинцам не нравится, когда мы называем их братским народом. Как они отнеслись к твоему плакату с текстом: «Украинцы нам не враги, а братья»?
- Я не берусь говорить за всех украинцев, но родственники мой пикет поддержали, ни одного плохого слова я от них не услышала. Они очень недовольны тем, что делает Российская Федерация, но понимают, что рядовые граждане не в силах ничего изменить.
- Ты занималась какой-то общественной деятельностью до своей акции у памятника?
- Мы с мужем были на митингах в поддержку Алексея Навального, писали письма политзаключённым, ходили к ним на суды, но более активного участия в общественной жизни не принимали. К моему стыду, до последнего времени я была довольно инертным человеком.
- Каких последствий ты ожидала, выходя на пикет?
- Было страшно, сердце колотилось бешено. Но, когда начали подходить люди, поддерживать меня, улыбаться в ответ, тревога прошла, появилась ещё большая уверенность, что я всё делаю правильно. Я предполагала, что какие-то последствия наступят, но не считаю, что власть смогла меня чем-то наказать. Да, они на время лишили меня свободы, еды, других потребностей, но я по-прежнему считаю, что была права и те жертвы, на которые я пошла, оправданы.
- Какие впечатления остались у тебя от суда?
- В день суда я чувствовала себя очень плохо: сильно болела голова. Но поначалу были романтические представления, что судья прислушается к нашим доказательствам. Я представляла, как через пару часов окажусь дома и наконец-то нормально поем, но в итоге меня признали виновной. (в дискредитации армии со штрафом в 50 тысяч и в неповиновении полиции с арестом на 12 суток – ред.) Это решение как бы говорило другим людям: не поступайте, как Екатерина Вареник, бойтесь, что вы будете так же несправедливо наказаны. Потом меня ещё и конвоировали в наручниках, что тоже подпортило настроение.
- Ты говорила, что в спецприёмнике столкнулась с хамством сотрудников и проблемами с медпомощью. Расскажи подробнее, как проходили твои будни под арестом.
- Отношение сотрудников к арестованным сильно отличалось от смены к смене. А условия были так себе: ужасные матрасы и подушки, которым давно пора на помойку, отвратительная еда, дефицит горячей воды и туалетной бумаги, медицинская помощь ниже плинтуса. Я начала кашлять ещё в самом начале ареста, потом поднялась температура, появились насморк и головная боль. Когда я обратилась за помощью, оказалось, что лекарств в спецприёмнике почти нет: всех лечат нафтизином и анальгином, которые ещё нужно выпросить. Мои родные пытались вызвать скорую, но, к сожалению, сделать это из другого региона было невозможно.
- Что тебе писали в соцсетях по поводу акции?
- Выйдя из спецприёмника, я прочитала кучу комментариев про свой пикет. В основном люди благодарили меня, переживали, когда узнали, что я заболела. Огромное всем спасибо! По инициативе этих замечательных людей был организован сбор средств для оплаты штрафа и доставка продуктов в спецприёмник. Я даже не предполагала, что есть столько неравнодушных людей, готовых пожертвовать своим временем и деньгами.
Конечно, нашлись и те, кто писал откровенные гадости, правда, на них я не обращала внимания. Но эфир про меня на НТВ шокировал. Столько лжи и лицемерия там было – словами трудно передать.
- Ты упоминала, что до недавнего времени работала в «Газпроме». В чём именно заключалась твоя работа там?
- Я окончила юридический факультет МИИТ, во время учёбы проходила практику в полиции. Когда посмотрела на эту систему изнутри, желание работать в правоохранительных органах отпало безвозвратно. После учёбы устроилась в МОЭК (дочернее предприятие «Газпрома» – ред.), работала в отделе по дебиторской задолженности. Поначалу было непросто – я гуманитарий до мозга костей. Но со временем втянулась, начала расти по карьерной лестнице. Увольнялась уже главным специалистом.
- Как твоя гражданская позиция влияла на отношения с коллегами и руководством?
- Мне очень повезло с коллегами по отделу: все здравомыслящие замечательные люди, отношения были и остаются хорошими.
- Как твои коллеги относились к войне?
- Вопросы, касающиеся войны, практически не обсуждались в офисе. Единственные, кто громко заявляли о себе, – это ура-патриоты. Остальные, к сожалению, предпочитали молчать. Сейчас в стране культивируются доносы, поэтому мы не говорили о политике в открытую.
- Ты говоришь, что коллеги поддерживали тебя, но при этом ты опасалась доносов с их стороны. Как так получилось?
- У меня в отделе двенадцать человек, а всего в штате больше восьмидесяти. Поэтому да, мой отдел меня поддерживал, а от других была критика.
- Ты рассказывала, что на работе вас заставляли идти на провластный митинг и собирать помощь для армии. Что было с теми, кто отказывался в этом участвовать?
- У нас было негласное правило, что то или иное количество человек должно было идти на подобные мероприятия. Обещали выходной, лишний день к отпуску и прочие ухищрения, чтобы заманить как можно больше людей. Спустя время на корпоративную почту стала приходить регулярная рассылка о помощи мобилизованным коллегам. Когда я отказалось участвовать в таких мероприятиях, это закончилось только моральным осуждением, никаких конкретных санкций не последовало. Но терпеть всё это не оставалось сил, и я уволилась. Коллеги были удивлены, отговаривали меня, но другого выхода я не видела. Устала от постоянной агитации и отсутствия права на мнение, отличное от рекомендованного руководством.
- Как ты принимала решение об отъезде из России?
- После выхода из спецприёмника я находилась в постоянном стрессе, спала максимум по пять часов в сутки. Выходя из-под ареста, я испугалась, услышав на улице звук работающего мотора. Подумала, что меня снова заберут на выходе, но оказалось, что за воротами стояли только журналисты.
Я не хочу получить уголовное дело, находясь в России, и даже немного удивлена, что этого ещё не произошло. Понимаю, что уезжаю на неопределённый срок. Я не такая смелая, как политзаключённые, остающиеся в стране. Но хочу сказать им слова поддержки и то, что в них я вижу наше будущее. Диктатуры могут существовать долго, они питаются нашим страхом, но они не вечны. Я верю, что мы с мужем и нашими будущими детьми обязательно вернёмся.
- Вчера вечером ты прилетела в Бишкек. Чем планируешь заниматься в Кыргызстане?
- Будет долгожданная встреча с мужем, наша разлука длилась долгих 4,5 месяца – нам есть, что сказать друг другу. Очень хочется сходить в горы: я смотрела фото и видео, они меня просто заворожили, никогда до этого не была в горах. Думаю, что смогу найти удалённую работу. Но сначала нужно окончательно выздороветь.
- Ты собираешься участвовать в каких-то акциях за границей, учитывая, что киргизские власти не очень любят антивоенных активистов?
- Пока мне нужно перевести дух, прийти в себя – я просто опустошена. Но я слишком долго жила так, будто вокруг ничего не происходит. Поэтому я не намерена прекращать свою деятельность, конечно, в рамках законов той страны, в которой буду находиться.
- При каких обстоятельствах ты могла бы вернуться в Россию?
- Сложный вопрос, сейчас у меня нет на него ответа. Буду отталкиваться от решения по апелляции на свой штраф и, конечно, от обстановки в стране. Пока предпосылок для возвращения я не вижу.
