В Тбилиси, в театре им. Грибоедова, показали «Записки сумасшедших» – новый спектакль театрального классика Дмитрия Крымова с Максимом Сухановым и Чулпан Хаматовой в главных ролях. Знаменитые актеры играют своих коллег-неудачников, которые ютятся в маленькой квартире и убегают из пустой жизни в классическое искусство. Авторка SOTA посмотрела «Записки…» и пытается объяснить, почему это главный спектакль осени (а может, и всего 2024 г.).
Дмитрий Крымов, вне всякого сомнения, – режиссер для российского театра культовый. Пятикратный обладатель «Золотой маски», работавший со сложнейшим, часто непривычным материалом, – он уехал из России в 2022 г. Вскоре после этого (ожидаемо) его постановки попали под запрет Департамента культуры Москвы. Театр, который делает Крымов, по меркам провластной культурной элиты не только сложный, но и какой-то неуютный. И первая русскоязычная постановка Крымова в эмиграции – многострадальные «Записки сумасшедших» – тоже сложная и неуютная. Ее не получается вписать в моральные/политические/социальные клише. Эмигрантам, уехавшим от Путина, она тоже может не понравиться – уже писали, что она «не ко времени», Хаматова и Суханов играют самих себя, а они, в отличие от своих героев, успешны в профессии, и неловко смотреть, как они играют неудачников. Если смотреть на «Записки…» с точки зрения актуальности и политической уместности, то у постановки действительно можно найти шероховатости и какие-то странные угловатости. Но критиковать их не хочется, если принять заявленные авторами правила игры. «Записки сумасшедших» не являются только лишь эмигрантским искусством с определенным набором знакомых и понятных образов – и это хорошо.
Проект создавался при поддержке британского фонда «WE EXIST!», поддерживающего русскоязычную культуру в изгнании. Изначально спектакль должен был идти в Латвийском национальном театре, но стал (что очень печально) жертвой цензуры. О том, что театр расторг договор с российской труппой, 18 июня написал LSM. Администрация театра отметила, что постановка «вызвала возмущение части общественности» и что латвийская сцена – «неподходящее место» для спектаклей на русском языке. Латвийские СМИ писали, что спектакль в том числе финансировал российский миллиардер Петр Авен – и это было «отягчающим обстоятельством». В итоге «Записки…» впервые показали 18 сентября на площадке LED Unit Halle. Со слов организаторов, «в этом зале проходили репетиции и съемки спектакля, поэтому коллектив артистов решил, что в сложившейся ситуации место, где родился спектакль, идеально подходит для его премьеры».
О чем же спектакль? Стоит сначала выслушать его авторов. Дмитрий Крымов говорит о нем так: «Проблема не прожитой и не дожитой жизни касается сегодня многих. Так как наши персонажи – актеры, и актеры немолодые, в их случае эта боль лежит еще больше на поверхности и не дает дышать. Толстый человек с одышкой, не сыгравший ни Ромео, ни Меркуцио, и актриса, мечтавшая о Джульетте и Антигоне и прячущаяся за костюмы жучков и божьих коровок, – это про нас. Про людей. Про последний шанс». Чулпан Хаматова считает, что это «спектакль про сумасшедшую любовь, про одиночество и потерю, про чувство долга и собственного достоинства, про мир вокруг, который давно сошел с ума и, видимо, надолго». Она добавляет: «В нормальном, в обычном театре я уже никогда не сыграю Джульетту, а в нашем я – и Джульетта, и Антигона, и даже Анна Франк, которой было 13 лет, а мне уже почти в четыре раза больше».
Спектакль начинается с долгого (для кого-то слишком долгого) вступления – герой Максима Суханова пытается жить обычную жизнь в квартире, которая подозрительно похожа на типичную хрущевку, доставшуюся от бабушки. Он встает с постели, уныло делает зарядку, совершает утренний туалет, жарит яичницу, но она у него сгорает, потому что герой (тезка актера) более занят своими мыслями, нежели происходящим близ него. Все эти действия растянуты минут на 8-10 и, что самое ужасное для такого начала, разворачиваются на экране в глубине сцены. В этот момент искренне хочется посочувствовать зрителям, которые купили билеты в дальних рядах – там они разве что могли бы услышать печальную скрипку, а квартиру героев им пришлось бы вообразить самостоятельно. Затянутое (потом окажется, что нормальное) вступление словно бы проверяет зрителей на прочность. Конечно, цель этого – не утомить сидящих в зале, а погрузить их в тягостные переживания – бессмысленности, брошенности и тлена. Совершая обычные бытовые действия, Суханов раскрывает, какой герой ему достался. Зритель понимает, что перед ним – человек глубоко несчастный, потерянный, живущий непонятную ему жизнь. Потом герой все же «выходит» из квартиры на сцену и начинает размышлять, что люди, оказывается, многое делают неправильно. Между делом он сравнивает характеристики советского и американского танков и всерьез задается вопросом из программы Малышевой (не спрашивайте).
Уныние главного героя прерывает героиня Чулпан Хаматовой, которая то ли работает теперь аниматором (и поэтому носит костюм божьей коровки), то ли заявляет о своей любви к насекомому Кафки. У героя Суханова с ней конфликт философского толка – Он пытается смириться с тленной и неинтересной жизнью, а Она ему в этом мешает и вообще отказывается признавать этот скучный быт. Зритель узнает, что оба в прошлом были актерами – Суханов и Хаматова рассказывают реальные истории из своей жизни, но не стоит считать их (известных и популярных) копиями героев, у которых ничего, кроме них самих, нет. После появления Хаматовой спектакль оживает. Суханов выгоняет ее, а она снова и снова появляется. Она изображает пожилую женщину и рассказывает (словно зачитывает инструкцию), как собирать и красить самолет. «И вдруг оператор говорит мне: "Глаза втяни". И я понимаю: никто никогда за время проб и репетиций не рассказывал мне, как киноартисты втягивают глаза. Я пытаюсь это сделать. Но оператор повторяет: "Втяни глаза!". И эта секунда ожидания превратилась для меня в час, когда я думала: сейчас все поймут, что я не имею права сниматься в кино, потому что не могу сделать что-то самое элементарное – не умею втягивать глаза… И вдруг через туман страха я слышу, как оператор говорит: "Я тебе говорю: войди в свет! У тебя глаза в тени!". Такой был мой первый урок в кинематографе» – говорит Хаматова перед тем, как Суханов снова прогонит ее со сцены.
Чтобы примириться с ним (ну, или чтобы ее перестали выгонять), Она зовет Его разыгрывать классические сцены вместе с ней. Они пытаются сыграть Ромео и Джульетту (сцену на балконе), потом переключаются на «Антигону» Жана Ануя, затем Хаматова примеряет образ Анны Франк… Все это перемежается нервными шутками, которые действительно смешны, несмотря на плохое состояние героев. Суханов и Хаматова прекрасно передают двойственные чувства своих героев. По-настоящему они оживают, только входя в знаменитые и сложные роли, на фоне трагической «Антигоны» и романтичного Шекспира нервические монологи героев об игрушечных самолетах/танках/«втянутых» глазах/кактусах кажутся нелепыми. Герои и сами понимают, сколь отличается их обычная жизнь от искусства, в котором переживания имеют налет величественности. Примеряя на себя вымышленные (сложные и привлекательные) образы, они пытаются уйти от самих себя – в них обычных нет красоты и возвышенной трагичности, которые их так привлекают. Понятно, отчего маленькая, захламленная квартира на заднем плане снова и снова разрушается, пока герои пребывают в своих фантазиях о лучших жизнях и лучших чувствах.
Самый сильный момент «Записок…» – Хаматова в роли Анны Франк и Суханов, который выступает в роли ее… дневника. Героиня висит на плечах своего партнера, исписывая его белый халат записками Франк. Поначалу не понимаешь, как от вымышленных персонажей мы перешли к реальной еврейской девочке, что погибла от рук нацистов. Отчего именно Анна Франк? Неприятная мысль, но, поскольку спектакль зрителей тоже не жалеет, стоит ее сказать: как Джульетта и Антигона, это – культовый образ, который уже ближе к вымышленным героям, чем к реальной Анне. Огромное количество постановок, интерпретаций и переосмыслений сделали из Анны Франк явление популярной культуры. Хаматова примеряет на себя не реальный образ Анны – это и невозможно, дело не только в разнице в возрасте. Хаматова отыгрывает вымышленную Анну Франк, часть послевоенной культуры, ее смыслы. Это не живой человек, а голос поколения – и актриса это понимает. Опыт Анны перестает быть ее личным, он становится опытом многих. Пока Она зачитывает отрывки из дневника, в ее квартире (квартире Анны или главных героев?) осматриваются нацисты. Любопытно, конечно, специально ли Крымов допустил, чтобы нацисты выглядели не как реальные нацисты времен войны, а как антагонисты из «Семнадцати мгновений весны». Из-за этого обычная, казалось бы, военная сцена из прошлого приобретает более глубокий смысл. Анна Франк тут становится абстрактной жертвой, а нацисты – абстрактным злом. Поэтому 13-летнюю девочку может играть взрослая актриса, а нацисты могут быть настолько карикатурными. Если взглянуть на все образы, которые отыгрывают Хаматова и Суханов в «Записках…», можно отметить, что все они связаны этой схемой «абстрактная жертва/абстрактное зло». Ромео и Джульетта – жертвы собственного окружения. В «Антигоне» схема еще очевиднее – дочь Эдипа Антигона (жертва) противостоит царю Креонту (зло), который запрещает ей похоронить ее брата-изменника. А пьеса Жана Ануя была написана в оккупированной Франции и содержала в себе аллюзии на Сопротивление и диктатуру. Во всех этих сюжетах может показаться, что восторжествовало абстрактное зло, но положительные герои все же сохраняют достоинство и моральное (и историческое) превосходство.
В отличие от классических сюжетов «Записки сумасшедших» не имеют своего деления на какое-то добро и какое-то зло. У героев Суханова и Хаматовой в постановке нет антагониста, которому они могли бы противостоять. В обычной жизни не то что трагичности и жертвенности нет, в ней непонятно, что, как и зачем. Прямого конфликта нет. Понятно, кто с кем конфликтует у Шекспира и Ануя. Понятно, кто противостоит образу Анны Франк (спектакль усиливает этот конфликт, показывая одновременно Анну и нацистов, но на разных уровнях). Но с кем конфликтуют оригинальные герои «Записок…»? Они союзники, хотя и кажется поначалу, что у них есть неразрешимая проблема. Значит, нужен кто-то третий (ну, хотя бы условный Путин, который не дает им хорошо жить). Но этого третьего нет. Герои одиноки. Они есть друг у друга, но у них нет собеседника, они умеют в искусство, но у этого искусства нет ни поклонников, ни ненавистников. И противостоят они не каким-то людям, а самим себе. Оттого, возможно, у героини Хаматовой ужасный финал – и печально-комический спектакль становится трагедией, похожей на те, что зрителю показывали ранее. Иронично, конечно – как боль и смерть возвышают практически любой сюжет. Героиня Хаматовой, а потом и герой Суханова сбегают из скучного бытового сюжета в трагический – уже по-настоящему.
Итак, стоит ли пойти на «Записки сумасшедших»? Если есть возможность – разумеется. Главное – не сравнивать актеров с их героями и запастись терпением и эмпатией. «Записки…» скорее о чувствах, нежели о разуме, и лучше посмотреть их самому, чем прочитать о них сотню статей.
