Весной страну потрясла смерть четырёхлетней Самиры Муцольговой из Ингушетии. Медики подозревали, что девочка стала жертвой сексуализированного насилия, но спустя 8 месяцев после трагедии не появилось никакой информации от следствия и властей. Местное сообщество и адвокат Магомед Беков пытаются добиться эффективного расследования, но правоохранители отказываются взаимодействовать без заявления от … погибшей девочки. «Сота» рассказывает, как развивается эта история и какие правовые коллизии мешают узнать правду о гибели ребёнка.
«Мы будем их преследовать»
В апреле 2023 года в больницу города Малгобек в Ингушетии привезли четырехлетнюю Самиру Муцульгову. Медики диагностировали у девочки закрытую черепно-мозговую травму, гематомы на лице, кровоизлияние в глазах, пневмонию и истощение. Врачи подключили ребенка к аппарату ИВЛ и вызвали полицию. Через три дня пресс-служба МВД Ингушетии сообщила, что Самиру «предположительно» избили мать и бабушка. «Семья состоит на профилактическом учёте как неблагополучная, – пояснили в ведомстве. – Мать девочки вследствие физического недуга не имеет возможности ухаживать за ней. Обязанности по уходу за ребенком осуществляла бабушка по материнской линии». Сообщалось, что в больницу привозили и других маленьких детей из этой семьи, однако у них не обнаружили травм. Кто именно доставил детей медикам, не афишировалось, вероятно, это были соседи или члены общины.
Дело вызвало широкий общественный резонанс, ситуацию многократно комментировал глава Республики Ингушетия Махмуд-Али Калиматов. Он же ездил к ребенку в больницу. В период с 1 по 5 мая Следственный комитет России сделал несколько заявлений: мать Самиры отправили под арест, а дело взял под личный контроль глава ведомства Александр Бастрыкин. В отношении ингушского омбудсмена Заремы Чахкиевой, которая должна была заниматься профилактикой неблагополучных семей, начали проверку. О результатах до сих пор ничего не известно.
Матери Самиры предъявили обвинение в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью (ч. 2 ст. 111 УК). Имам Хамзат Чумаков заявил, что «общался с медиками», которые подтвердили «факт изнасилования» ребенка. 16 мая Самира умерла.
На похороны девочки 18 мая пришли тысячи местных жителей, а также первый заместитель премьер-министра республики Магомед Евлоев и члены правительства Республики. Полиция была вынуждена перекрыть улицы. По данным «Соты», захоронением ребенка занималась не семья, а религиозные и общественные деятели.
«В нашей республике произошел вопиющий случай человеческой жестокости. В семье, где безнравственный образ жизни стал нормой, измывались над четырехлетней девочкой, — заявлял в тот период глава республики. — В данном случае я не могу просто ограничиться словами сочувствия и обещаний помощи. Нарушители должны быть наказаны, и я обещаю, что мы будем преследовать их по всей строгости закона»
С тех пор о деле Самиры неизвестно практически ничего.
Ходатайство от погибшего ребёнка
В июне 2023 года к делу попытались подключиться ростовские адвокаты Магомед Беков и Билан Дзугаев. Они опасались, что дело могут «замять» в интересах чиновников, ответственных за проверки неблагополучных семей. На условиях pro bono адвокаты заключили соглашение с человеком, который, по данным «Соты», не является родственником погибшей девочки. Беков не назвал редакции имя своего доверителя. Адвокаты направили в Главное управление СКР ходатайство о допуске к участию в деле «с приложением адвокатских ордеров».
В июле следователь по особо важным делам отдела по расследованию преступлений прошлых лет ГСУ СКР Дмитрий Еремин отказал в ходатайстве. Он объяснил это тем, что ходатайство о допуске адвокатов должна была направить ... сама погибшая девочка. Беков объясняет: следователи сначала признали Самиру потерпевшей, а затем сослались на действие ст. 45 Уголовно-процессуального кодекса (УПК). Согласно этой норме, представителями потерпевшего могут быть «лица, о допуске которых ходатайствует потерпевший». Но Беков уверен, что следствие толкует закон неверно. «Следователь отказал нам в допуске по надуманным основаниям, указывая, что в деле нет ходатайства потерпевшей. Это вообще кощунство так писать», – считает он.
Нет ни одной нормы закона, которая позволяет по своему хотению и усмотрению принимать такого рода решенияАдвокат Магомед Беков
Адвокат подчеркивает, что и признавать Самиру потерпевшей в данном случае нельзя – согласно ст. 42 УПК, потерпевшими могут быть только родственники погибшего. При этом родных у девочки немного — мать под следствием, судьба бабушки неизвестна, есть ещё брат и сестра, но они несовершеннолетние. По мнению Бекова, в такой ситуации никакого специального разрешения потерпевшей стороны не требуется.
Фото: Махмуд-Али Калиматов
«Следователь уполномочен принимать решения самостоятельно»
В августе адвокаты обжаловали отказ СКР в Басманный суд Москвы. Они надеялись, что суд рассмотрит жалобу на действия или бездействие должностных лиц и разберётся, кто неправильно трактует закон.
На момент подачи жалобы адвокатские ордера Бекова и Дзугаева всё еще находились у следователя (на основании ордеров, в том числе, было построено ходатайство о допуске к участию в деле Самиры). Но суд отказался принимать жалобу из-за отсутствия ордеров. «Суд должен был истребовать ордера или хотя бы подтвердить их наличие в телефонном звонке следователю, но не сделал этого и отказал нам в рассмотрении по формальному основанию», – уверен Беков.
В октябре адвокат повторно подал жалобу в Басманный суд. Он вновь сообщил суду о разногласиях в толковании закона. «Речь в ст. 45 УПК идёт о близком родственнике или ином лице. о допуске которого ходатайствует потерпевший, но не об адвокате», – настаивал Беков.
В ноябре судья Наталья Дударь отказалась удовлетворять жалобу (постановление есть у «Соты»). Она посчитала, что «следователь уполномочен принимать самостоятельно» все решения на данном этапе. Поэтому «жалоба не содержит предмета обжалования», предусмотренного ст. 125 УПК РФ.
При этом Беков узнал о решении уже после истечения сроков обжалования. Постановление вынесли 14 ноября, но, по его словам, документ пришёл в адвокатскую палату в Ростове только 19 декабря. Из карточки дела на сайте суда следует, что решение вступило в силу 30 ноября, а 14 декабря зафиксировано в канцелярии. Это значит, что суд отдал решение в канцелярию до направления материалов адвокату. «Хотя решение суда не может вступить в законную силу без обжалования, а срок на обжалование решения в 15 дней начинает исчисляться с момента, когда суд получил уведомление о том, что адвокат получил по почте судебное решение», – возмущается Беков. Он отмечает, что столкнулся с такой ситуацией впервые за 19 лет практики.
В первый рабочий день 2024 года, 9 января, Магомед Беков обжаловал постановление Натальи Дударь в Мосгорсуд. Он пояснил, что ему отказали в допуске к делу по формальным основаниям, а также пожаловался, что суд первой инстанции отправил ему постановление с нарушениями. Беков указал, что решение Басманного суда «порождает порочную практику», которая позволит не допускать адвокатов к участию в делах без законных оснований.
Погибший ребенок остаётся без представительства
Защита и представительство интересов потерпевшего – разные процессы, указывает член комиссии по защите прав адвокатов ФПА Сергей Краузе. Он поясняет, что по смыслу ч.1 и 2 ст. 45 УПК адвоката к участию в деле на стороне потерпевшего может пригласить законный представитель погибшего ребенка. Это единственная доступная процедура в подобных случаях, подчеркивает он. Самая тяжёлая правовая ситуация – когда несовершеннолетний погиб в результате преступления от предполагаемых действий родителя, вследствие чего тот как законный представитель отстранен от участия в уголовном деле и не может пригласить адвоката. «В этом случае в интересах ребенка выступает законный представитель или адвокат, который этим представителем приглашён, – объясняет Краузе. – Но так как ребенок умер, ему уже не назначат опекуна, роль законного представителя будет исполнять местная администрация. И уже она вправе, если сочтет необходимым, пригласить адвоката».
Привлечь к участию в деле администрацию следователь обязан — здесь не так много вариантов. Это единственно возможная процессуальная процедура, иначе интересы потерпевшего попросту никто не сможет представлятьЧлен комиссии по защите прав адвокатов ФПА Сергей Краузе
По словам Краузе, если в дело попытается вступить кто-то ещё, следователь, скорее всего, поинтересуется у законного представителя — то есть у администрации — давала ли она полномочия. Если не давала — откажет в доступе к материалам и участии в процессуальных и следственных действиях.
Теоретически адвокат может попытаться войти в дело, выйдя на администрацию населённого пункта, где погиб ребёнок, полагает Сергей Краузе. «Хотя это было бы неправильно, инициатива тут неуместна, – считает он. – Сложившаяся ситуация напоминает попытку обойти нормальную процедуру вступления адвоката в качестве представителя потерпевшего».
Эксперт проекта по защите прав детей и женщин адвокат Григор Аветисян придерживается иного мнения о ситуации. Отсутствие ходатайства от погибшего ребёнка, на которое ссылается следователь, запрещая адвокату войти в дело, – «полный бред», уверен он. Однако его «больше всего удручает» поведение судов, которые отказывают адвокату в рассмотрении жалоб на действия или бездействие следователя.
Жалобы даже не рассматриваются, судебная власть по совершенно непонятной причине создает тупиковую ситуацию. Конечно, адвокату, который выступает в интересах погибшей, должен быть предоставлен полный доступ. Эксперт проекта по защите прав детей и женщин адвокат Григор Аветисян
«Насколько я вижу из публикаций СМИ, мать погибшей девочки под следствием, что с бабушкой – неясно, – продолжает он. – Неизвестно, присутствуют ли в данном процессе органы опеки, задействован ли уполномоченный по правам ребенка Республики Ингушетия, какая позиция у прокуратуры во всём этом – поступали ли туда жалобы и от кого: от соседей, от общины? Какая была реакция на эти обращения?»
«Сота» обратилась с запросами в СКР и в администрацию города Малгобек, где жила Самира. К моменту публикации, ни администрация, ни СКР не ответили, приглашены ли чиновники к участию в деле в качестве представителя интересов погибшей девочки.
Эксперт напоминил о деле 2019 года, когда в Ингушетии родственниками своего отца была избита семилетняя Аиша Ажигова. Она поступила в больницу Назрани в тяжелом состоянии, с многочисленными ушибами, следами от укусов и ожогов, переломами ребер и нескольких позвонков. Из-за развитой гангрены врачи ампутировали ребенку часть руки. За бесчеловечное отношение к ребенку и систематические истязания тётю девочки Макку Ганиеву приговорили к шести годам колонии общего режима, а её сожителя Ису Марзиева – к двум с половиной годам строгого режима.
«Нежелание властей что-либо сообщать о ходе расследования и пускать в дело адвоката может быть связано с опасениями, что эти ужасные преступления дадут повод обсуждать какую-либо тенденцию, – говорит Григор Аветисян. – На мой взгляд, никакой региональной специфики здесь нет, как нет оснований и у подобных опасений. Жестокость по отношению к детям, к сожалению, довольно распространённое злодеяние».
Для развития этого конкретного дела нужно сначала нивелировать ситуацию, в которой погибший ребенок остается без представительстваЭксперт проекта по защите прав детей и женщин адвокат Григор Аветисян
Магомед Беков действует в интересах погибшей девочки, и если у следствия и адвоката есть расхождения в толковании процессуальной нормы, это следует разобрать в суде, подчеркивает Аветисян. Так, если кто-то из сторон в данном случае неверно понимает статью 45 УПК, суды должны дать возможность сторонам разрешить спор в правовом поле. Для этого существует механизм ст.125 УПК, который позволяет в открытом слушании рассмотреть доводы сторон. «Зачем нагнетать, почему не рассмотреть, тем более что ситуация нестандартная, преступление жестокое, а расследование взял на контроль центральный аппарат СКР», – отмечает эксперт.
