В минувшую пятницу корреспондент «Соты» и адвокаты СК SOS прилетели в Чечню, чтобы выяснить судьбу Идриса Арсамикова, похищенного чеченскими силовиками в ночь на 16 февраля из «Домодедово».
Арсамикова преследуют из-за его принадлежности к ЛГБТ, ранее он подвергался пыткам, получил убежище в Нидерландах, но был вынужден вернуться в Чечню на похороны отца. После этого он в течение последнего года пытался вернуться в Европу и в итоге был схвачен уже в Москве по ложной ориентировке и сфабрикованному обвинению в мошенничестве.
Из Чечни он якобы самостоятельно записал видео о том, что «скоро подлечится, женится и отправится на войну с Украиной». В Чечне, как отмечал СК SOS, после подобных видео люди регулярно пропадали, а через несколько лет становилось известно, что их убили.
Итак, Чечня.
После ночного перелёта я оказался в Грозном, встретившим меня погодой чуть лучше, нежели в Петербурге, но все равно прохладной. Теперь предстояло дождаться адвокатов, в целях безопасности и анонимности добиравшихся до Чечни обходными путями. Предположим, что адвокатов звали Николай и Ян, опять же в целях безопасности и анонимности.
Мы договорились с Николаем, что они заедут за мной на машине через часа полтора-два, которые быстро прошли за работой и созерцанием утренней молитвы в мечети близ аэропорта.
Вся команда в сборе, и мы отправляемся в станицу Старогладовская, где и должен по нашим сведениям жить Идрис Арсамиков, о судьбе которого ничего не было достоверно с 17 февраля. А ввиду отношения властей Чечни к ЛГБТ-сообществу были опасения, что Идриса уже может не быть в живых. Таким образом, план был прост и надёжен, как швейцарские часы: найти любые свидетельства того, что Идрис жив, и по возможности оказать ему юридическую поддержку.
Дорога пролегала через живописные поля и яблоневые сады по обочинам.
Добравшись до Старогладовской и свернув на улицу с домом Идриса, мы увидели двух болтающих между собой женщин и мужчину, направлявшегося к своей белой Lada 2104. Мы остановились на обочине и вышли из машины. После этого вся увиденная нами компания заметно оживилась и сразу же стала что-то набирать в телефонах.
Первым к нам подошёл мужчина и сразу же спросил о целях нашего визита. Было видно, что улицей мы не ошиблись. Мужчина в ходе разговора представился местным имамом. Так и будем его называть.
К слову, он очень настойчиво, но безуспешно требовал показать ему мой телефон и удалить видео с ним, которое я заснял.
Имам: Можно узнать, зачем пришли? По какому делу?
Ян: По рабочим делам, я же говорю.
Имам: Просто, именно какое дело?
Ян: Оно не связано с вами.
Имам: Ну, помощь беднякам, да? (В этот момент и я, и Ян насторожились, потому что нам одновременно послышалось «педикам» вместо «беднякам».)
Ян: Что-что?
Имам: Помощь беднякам, наверное, – с деньгами или какие-то проблемы там решать?
Ян: Ну, какая разница! Беднякам, не беднякам.
Имам: Разница? Если вы по этому поводу пришли, я бы хотел вам показать бедняков здесь, в селе, где именно, как, где.
Ян: Хорошо, спасибо. Мы обязательно учтём. Мы по другому поводу.
Имам: Да?
Ян: Будем считать, что по другому поводу.
Имам: Хорошо, давайте.
После этого имам удалился в свою машину, на ходу набирая кому-то сообщение, а мы смирились со скорым визитом местной полиции.
В это время Николай безуспешно пытался дозвониться до Идриса.
Мы подошли к его дому. Николай долго и настойчиво стучал в калитку, однако никакого ответа мы не дождались.
Было решено поговорить с двумя женщинами, не спускавшими с нас глаз. Впоследствии одна из них представилась мамой Идриса.
Ян: Подскажите, пожалуйста, дом 20 – это здесь?
Мама Идриса (МИ): Да, а что вам нужно?
Ян: Мы человека одного ищем.
МИ: Зачем он вам нужен? Идрис? Зачем вам мой сын? Расскажи мне, я его мать.
Ян: Вы его мать?
МИ: Да.
Ян: Мы его знакомые, мы адвокаты, меня зовут Ян, мой коллега – Николай. К нам обращались за помощью…
МИ (перебивая и очень нервничая): Мы никого не нанимали, мы никого не знаем!
Ян: Хорошо, можно нам от него это услышать и мы уедем?
МИ: Он на поле сейчас работает, на тракторе.
Ян: Может быть, вы позвоните ему?
МИ: Ну, у него телефона нету. Там связь не ловит. Так что спасибо вам большое, до свидания. Это от меня. Он ничего не скажет, и мы ничего не скажем.
Ян: У вас все хорошо?
МИ: У меня все очень хорошо! Слава Аллаху!
Ян: А у него?
МИ: У него тоже все очень хорошо. Он работает на тракторе, на полях. Пашет, сеет, все делает. Мы никого не жаловали, никого не нанимали.
Вторая женщина: Он наш родственник. Он тракторист. Он поехал на заработок, а его, как Штирлица, поймали, показывают. Не знаю. Почему это так?
Ян: Нас ничего не интересует, кроме того, чтобы он был защищён. Более или менее защищён.
МИ: Он защищён!
Ян: Я ему только добра желаю, не зла.
МИ: Я знаю. Дай Аллах, все будет хорошо.
Ян: Для него эта история может плохо закончиться. Понимаете, в чём дело?
МИ: Я сказала, нам никто не нужен. Мы сами разберёмся дальше. Уезжайте. Уезжайте. Спасибо.
Ян: Мы не первый год работаем и знаем, как могут закончиться такие истории. Мы не желаем вам зла.
МИ: Я знаю, я знаю.
Ян: Мы, конечно, не можем ничего навязывать, но потом люди приходят и говорят, что все не очень хорошо.
МИ: Я знаю.
Ян: Мы не хотим, чтобы вы нас боялись.
МИ: Я никого не боюсь. Вот Аллаха разве что.
Ян: Нет, я имею в виду, чтобы вы не думали, что мы хотим сделать что-то плохое.
МИ: Я знаю. Поэтому я говорю, мы не нанимали никакого адвоката, никого. У нас все хорошо.
Ян: Извините. Всего вам доброго.
На этом мы решили не дожидаться приезда полиции или иных силовиков, и поехали назад, чтобы подумать над дальнейшими действиями.
Несколько раз, смотря в зеркало заднего вида, нам казалось, что нас “провожают”, но это вполне могло быть и лёгкой паранойей.
Попытки связаться с Идрисом так и не увенчались успехом, но нам все же удалось получить комментарий близких к нему местных жителей, которые подтвердили, что он жив, хотя и находится под очень строгой “опекой”, как об этом чуть ранее сообщали правозащитники из СК SOS. Фактически Идрис находится в заключении в своём родном селе. Тем не менее на данный момент прямой угрозы его жизни и здоровью, как нам сообщили, нет, хотя ситуация в любой момент может измениться.
На этом мы отправились в обратный путь.